Сибирские огни, 1967, № 9

Размышляя об этом, Кузьма решил, что брат для деревни совсем уже отрезанный ломоть — и потому, что его не манит сюда приехать,, посмотреть, как живут свои и несвои, походить по старым, с детства знакомым местам и разбередить этим душу, и потому, что ему неинте­ ресно с деревенскими разговаривать, знать хоть со слов, что сталось с дедом Федором, который когда-то жарил его крапивой, или с девчон­ ками, которых он провожал с полянки. В глубине души Кузьма обижал­ ся на Алексея, но это была слабая, не болящая обида. В конце концов брат сам должен понимать, что к чему, он не маленький. У них с дерев­ ней это обоюдное; брат постепенно забывал свою деревню, а стало быть, и свое детство, а деревня постепенно забывала, что был у нее когда-то такой человек. Но если Кузьма приедет к нему, Алексей, конечно, поможет. Все- такн брат, одна кровь. У него деньги должны быть. Кузьма объяснит, что это ненадолго, что через два месяца с небольшим ему дадут в кол­ хозе ссуду и он сразу вышлет. И как он раньше не вспомнил о брате? Дома, чтобы успокоить Марию, Кузьма сказал: — Если в эти дни не соберу, сколько надо, поеду к Алексею. — Не даст он,— помолчав, сказала она. И вся уверенность в том, что ему надо ехать к брату, у Кузьмы сразу пропала. К деньгам Кузьма всю жизнь относился очень просто; есть — хоро­ шо, нет — ну и ладно. Это отношение выработалось главным образом оттого, что денег постоянно не хватало. У них в доме почти всегда бы­ ла хорошая, сытная еда; хлеба Кузьма зарабатывал вдоволь даже в неурожайные годы, молоко и мясо шли со своего двора. Но деньги... Он слышал о колхозах, где на трудодень приходится по полтора и даже по два рубля, верил, что так оно и в самом деле бывает, но у них в та­ ежном колхозе, в котором поля были разбросаны то здесь, то там, никто еще больше полтинника на трудодень не получал. Последние три года, с тех пор как взяли ссуду на постройку дома, при зимних, годовых рас­ четах Кузьма и совсем получал копейки. То, что зарабатывала в магазине Мария, шло на ребятишек. Когда в семье четыре парня, оде­ жонка на них горит, как на огне. Еще удивительно, что Мария как-то сводила концы с концами, и ребятишки ходили чисто, не хуже других; старших не стыдно было отправлять в школу, а младшие, как это и во­ дится сыспокон веков, донашивали одежонку старших. Кузьма не считал, что они живут плохо; Самое необходимое в доме есть, раздетыми, разутыми никто не ходит. Он никому не завидовал. К людям, живущим лучше его, он относился так же спокойно, как и к тем, кто выше его ростом. Если он не дорос до них, не ходить же ему теперь на цыпочках. В конце концов каждый топчет свою дорожку. Кузьма не понимал и не старался понять, как у людей остается сверх того, что уходит на жизнь. Для него самого деньги были только заплатками, которые ставятся на дырки, необходимостью для необхо­ димости. Он мог думать о запасах хлеба и мяса — без этого нельзя бы­ ло обойтись, но мысли о запасах денег казались ему забавными, шутов­ скими, и он отмахивался от них. Он был доволен тем, что имел. У них на почте, где была также и сберкасса, вот уже несколько лет висел на стене плакат, на котором розовощекий, не похожий ни на кого из деревенских мужиков мужчина без устали призывал каждого: «Брось кубышку— заведи сберкнижку». Но когда на почте бывал Кузьма, муж­ чина смотрел мимо него. Кузьма, дурачась, переходил с места на место, 39