Сибирские огни, 1967, № 9
сомневаться: это надолго. Деду торопиться было некуда. Он жил один в маленькой заброшенной избушке на краю деревни, а свой пятистен ный дом оставил сыну, с большой и ругливой семьей которого он не ужился, и после смерти старухи перебрался в «курятник», как он назы вал свою избушку. В «курятнике» и в самом деле было грязно: сам дед убирать не привык, и только Комариха, доводившаяся ему дальней род ственницей, раз в месяц, а то и раз в два месяца, причитая, выгребала из избушки лишнее. Но дед этого не замечал. Устраиваясь поудобнее, дед Гордей вытащил из-под себя одну но гу, пристроил ее так, чтобы можно было на нее облокачиваться, и сказал: — Холера, и у меня-то, как па грех, денег нету, а то бы ты беды не знал. — Ладно тебе, дед,— отмахнулся Кузьма.— Откуда у тебя день ги— чего тут говорить! — Дак вот, нету. А то бы мы с тобой не сидели, не мараковали, а пошли бы да и взяли у меня. — Я уж как-нибудь сам справлюсь,— сказал Кузьма, давая понять деду, что он обойдется без него.— Чего я еще тебя буду впутывать в это дело? Дед, обидевшись, умблк. Он выбил из трубки себе на колено пепел, дунул на него и снова стал набивать грубку, сосредоточенно вдавливая табак большим пальцем. Уходить никуда он не собирался и, раскурив трубку, тут же забыл об обиде. — Дак ты, говоришь, у Евгения Николаевича был? — сноьа на чал он. — Был, был. — У него деньги есть, пожалел он тебе. Может, мне у него от се бя спросить? — Не надо, дед. Найду я. Это моя забота, а не твоя. Шел бы ты лучше отдыхать. На этот раз дед рассердился не на шутку: — Ты, Кузьма, как ребенок малый. Я, что, для себя стараюсь, что ли? Я весь свой век без денег жил и теперь остатки без них проживу — мне их не надо. Табак у меня свой, кусок хлеба тоже есть, а трубку прикурить я и от уголька могу. Мне, старику, деньги что есть, что нету, я на них, знаешь... — Ладно, дед, ладно,— примирительно сказал Кузьма. — Мне обноски свои донашивать до самой смерти хватит. А ежели выпить, то я аппарат сооружу и такого накапаю, что огнем гореть бу дет, не хуже твоего спирту. Я за весь свой век сколько раз деньги в руках держал — по пальцам сосчитать можно, я с малолетства был при учен все сам делать, на свои труды жить. Когда надо, и стол сколочу, и катанки скатаю. В голодуху, в тридцать третьем году, и соль для ва рева на солонцах собирал. Это теперь все магазин да магазин, а рань ше в лавку два раза в год ходили. Все свое было. И жили, не пропадали. А теперь шагу нельзя ступить без денег. Кругом деньги. Запутались в них. Разучились мастерить — как же: в магазине все есть, были бы день ги. Еще слава богу, если их нету у кого — там ребятишки хоть не раз учатся руками двигать, на себя будут надеяться, а не на деньги. А то ведь это что? На иждивение перешли. И маленькие, и большие. — Раскипятился ты, дед. — Я правду говорю. Когда у нас раньше бывало, чтоб деревенские друг дружке за деньги помогали? Хошь дом ставили, хошь печку сби вали— так и называлось: помочь. Была у хозяина самогонка — ставил, не было — ну и не надо, в другой раз ты ко мне придешь на помочь. 3 * 35
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2