Сибирские огни, 1967, № 9

сильна. Скажем, мало ли написано о твор­ честве И. Эренбурга периода войны. Одна­ ко исследователи его творчества, и в том числе автор этих строк, ни словом не об­ молвились о цикле поэм Эренбурга под об­ щим названием «Свобода» (поэмы называ­ лись «Париж», «Прага говорит», «Варя» и «Наступление»). Произошло так не из-за неведения, а потому, что, как справедливо пишет А. Павловский, «они оказались засло­ ненными обильной и яркой публицистикой писателя». Как это верно и как глубок вы­ вод, сделанный автором из анализа поэм Эренбурга, которые «в известном смысле явились как бы зерном, стихотворным кон­ спектом или, вернее, творческим предчув­ ствием будущих известных романов писа­ теля — «Буря» и «Девятый вал». Оказыва­ ется, можно читать и читать. Ни одни из авторов работ об Эренбурге не заметил этих, казалось бы, очевидных связей. Очень интересно рассматриваются в кни­ ге некоторые произведения (в частности, Б. Ручьева, А. Ахматовой, В. Луговского), созданные во время войны, но по разным причинам ставшие известными позже. Хотя они и не были фактами тогдашней литера­ турной жизни, исследователь считает, что, поскольку в этих стихах и поэмах сказались закономерности нашей поэзии тех лет, есть все основания рассмаривать их наряду с другими в общем анализе литературного процесса. Эта точка зрения, на мой взгляд, нуждается в уточнении. С одной стороны, конечно, учитывать эти произведения необ­ ходимо. С другой же, нельзя не видеть раз­ ницы между тем, что стало достоянием об­ щества в те же дни, и тем, что может слу­ жить лишь подтверждением определенных концепций. Рецензируемая книга в известной мере итоговая. Характерно, что она вышла после нескольких работ критика, в которых он также немало писал о поэзии военных лет. Именно при обращении А. Павловского к этой теме анализ оказывался наиболее глу­ боким, сгиль — ярким. И вот тут в Самый раз сказать о творческом облике критика, о личности его, отразившейся в книгах. Мы делаем это обычно лишь в применении к поэту, прозаику, драматургу. Не пытаемся понять, какую печать накладывает жизнь критика на всю его работу. Между тем у А. Павловского, ленинградского подростка блокадной поры, свой счет войне. Вот по­ чему, когда он пишет о радиовыступлениях О. Берггольц («я хорошо помню, как она сказала»), это свидетельство очевидца, как- то изнутри освещает весь его очерк о ее творчестве. Критик не видел отступающей армии по дорогам Смоленщины, но он жил среди людей героического города, знал его муку и гордость и потому мог так понять стихи К. Симонова. Все это вовсе не означает, что автор глух к другим темам. В сборнике статей А. Пав­ ловского «Поэты-современники» (1966), на­ пример, дан блестящий анализ натурфило­ софской поэзии Н. Заболоцкого, там же сде­ ланы интересные наблюдения над поэмами В. Луговского и Б. Ручьева. В книге об Ан­ не Ахматовой, также вышедшей в прошлом году, тема «поэт и Родина» находит све­ жее, оригинальное толкование. Очень вни­ мательно прочитал критик последние стихи Ахматовой, показал, что неверно, как это порой делали, рассматривать ее творчество, как нечто застывшее, не связанное со вре­ менем. Критик утверждает, что время по- своему вошло в строгий классический стих поэтессы, чье имя и творчество является гор­ достью нашей литературы. Как мы видим, интересы критика разно­ сторонни, и удач у этого плодотворно ра­ ботающего литератора немало. Все же луч­ шее у А. Павловского пока — это военные страницу. Здесь к литературному умению, я бы сказал, таланту, прибавляется тот жизненный опыт, который делает его рабо­ ты большим, чем просто литературный ана­ лиз. Вполне закономерно, что в итоговой ра­ боте критика отразилось многое из того, что он делал раньше. Когда это касается определенных выводов, то здесь не грех и повторить, обобщить уже сказанное. К со­ жалению, однако, автор в ряде мест обиль­ но процитировал свои прежние работы. Ду­ маю, что у А. Павловского не было в этом необходимости. Последние книги А. Павловского, их на­ учный уровень и литературное мастерство позволяют нам утверждать, что он сейчас один из крупнейших наших критиков. Очень бы хотелось, чтобы такой критик, работая над очередной книгой, не забывал и о пе­ риодике, повседневном участии в литера­ турном процессе. А. К л и т к о МЕРОЙ ЗРЕЛОСТИ Станислав Куняев давно миновал тот рубеж, за которым о человеке, пишущем стихи, говорят как о профессионале, хотя печатался не часто и не обильно. Но он и запомнился именно своей любовью к речи неторопливой и обдуманной. И еще — уме­ ньем создать атмосферу непринужденной беседы, живого и свободно льющегося диа­ лога. Поэт много ездит, многое видит («Пол­ жизни прошло на вокзалах...» — сказано у него). Да и не будь этого признания, все равно легко уловить в его стихах беспо­ койную «жажду пространства». Неизведан­ ность дорог манит, заставляет пренебрегать преимуществами спокойного образа жизни. А было бы проще прост- го без всяких нелепых затей однажды поверить на слово кому-то из умных людей. 182