Сибирские огни, 1967, № 9

бо выдающихся, характерных не запомни­ лось. Лучше всего я помню коллективные драки и коллективную варку ухи. Совсем немного в «Брусках» ярких сцен, которые запомнились бы» (А. А. Зайцев). «В нем (в романе) нет ни таких острых слов, чтобы ты с одного слова видел многое» (Е. С. Бли­ нов). «В немногих словах автор писать не может. Растяжисто пишет». «В том-то и дело, что Панферов удлинительно заводит речь ради сравнений» (М. Т. Шитикова). «Роман написан не только что деревенским, а пересоленно-деревенским языком» (Д. С. Шитиков). Доказательства крестьян звучали наив­ но и не всегда убедительно, а форма изло­ жения их не отличалась вежливостью, но прислушаться к ним, как к равноправным участникам дискуссии о романе, видимо, было нужно, тем более, что в ходе дискус­ сии были статьи и рецензии, в которых спо­ койно и доказательно говорилось о многих просчетах нужного произведения, но их заглушали голоса тех, кто неумеренно вос­ хвалял роман Ф. Панферова и заставлял автора поверить в свою исключительность и непогрешимость. Даже отрезвляющий со­ вет М. Горького— «отнеситесь к работе своей более серьезно и внимательно» (Собр. соч., т. 26. с. 402) — не подействовал на Ф. Панферова. Не подействовал он потому, что роману пророчили большое будущее, чуть ли не как классическому произведению нашей литературы. Время показало, как опрометчивы были эти прогнозы. Вероятно, прав был все-таки М. Горький, который от­ ветил на эти пророчества так: «Не будем торопиться провозглашать гениями писате­ лей, которые еще должны учиться литера­ турной грамоте, очень слабо освоенной ими» (Собр, соч., т. 27, с. 149). Это обстоятель­ ство не умаляет определенной роли романа «Бруски» в литературном процессе тридца­ тых годов, но наступила пора признать, что произошел тот самый печально-трагический случай, когда талантливый, энергичный пи­ сатель стал жертвой своих почитателей. Крестьяне «Майского утра» были хоро­ шо осведомлены о дискуссии вокруг твор­ чества С. Есенина и сознательно приняли в ней участие. С. Есенин, по общему призна­ нию, крестьянский поэт, не был принят ком­ мунарами как свой, близкий им писатель. В его творчестве они разглядели только крупицы поэтического, понятного и нужно­ го им. «Есенин,— обобщал А. Топоро“.— создал себе в коммуне славу плохого поэта, у которого «через пятое в десятое попада­ ются и дельные стихи». Он был «врагом» у моей аудитории... И как это ни удиви­ тельно, крестьяне уже теперь стихотворную есенинщину в целом отождествляли с лите­ ратурным озорством, чудачеством и беста­ ланностью, которые по необходимости при­ крываются пустозвонной фразой». Только отдельные произведения, по их мнению, «покрывали» «тот многочисленный стихот­ ворный хлам, которым засорены все книги Есенина». Е. С. Блинов, даже отмечая вы­ сокие достоинства некоторых стихов Есени­ на, все-таки подчеркивает: «А многие стихи он пишет совсем без чувства. Что взбредет, то и гнет». Показательны в этом отношении записи мнений крестьян о стихах С. Есени­ на «Кобыльи корабли» и «Песнь о Евпатии Коловрате». Стихи действительно трудны для восприятия, крестьяне их решительно не поняли из-за затрудненности формы и языка. «Хотел он старинным языком напи­ сать, а вьпило у него по-своему, худо»,— говорит Л. Е. Титова о стихотворении «Песнь о Евпатии Коловрате» и другие ее согласно поддерживают: «Вот есть стих «Бородино». Там все по-человечьи обрисо­ вано, понять можно, как и что было. Рас­ сказ тебе там дается правдишный. Да там и без истории все видать. Еще лучше исто­ рического описания, а тут шурум-бурум. Как-то «воззвахом» написано, по-апостоль­ ски». Или: «У Алексея Толстого «Василий Шибанов» — тоже из истории взят и по старинке написан, а стих читаешь, словно по воде плывешь. А тут язык ровно по cor- pe, по кочкам тебя термыжет, трясет. Я только одну «Московию» заметил и за­ помнил». А о стихотворении «Кобыльи ко­ рабли» говорилось глумлмво и неуважи­ тельно. Но вот они прослушали «Песнь о великом походе», «Письмо матери», «Ответ», и сразу изменилось отношение. Анализа, собственно, нет, как и в большинстве дру­ гих высказываний крестьян, но эмоциональ­ ное восприятие стиха выражено со всей свойственной им непосредственностью и красочностью: «Дюже правильное стихотво­ рение... Дюже правдоподобно описание идет»; «Из всех стихов стих!.. Дороже целых книг он. Весь дух твой подхватывает навыся»; «Царь-то — черт чертом! Его сей­ час боишься, а ежели на живого поглядеть бы — пропал бы, поди, со страху!» «Уныв- ность есть, а где как ровно чего испужа- ешься. Сердце задавит-задавит, а потом отходит. Ох, и хорош же стишок!» «Шибко чувствительно материно письмо»,— говорит­ ся о «Письме к матери», а потом словно бы уточняется, отчего так у поэта получи­ лось: «Связность в словах прозористая. Написано разымчиво. Человечество у него явилось»; «Ясно, и всякому западает внутрь». «Тут Есенин властно овладел сердцем крестьян,— рассказывает А. Топо­ ров,— Воздействие поэзии было слишком очевидно... «Песнь о великом походе» сло­ мила «врагов» ее автора. Коммунары при­ шли от нее в полнейший восторг. При раз­ боре «Песни» я получил довод, говорящий о примерной честности итрезвости крестьян­ ской критики художественных произведе­ ний». И затем приводит единогласное за­ ключение крестьян: «Если бы Есенин все свои стихи писал так же, как написана «Песнь о великом походе», то поминать его имя наряду с именами бессмертных поэтов было бы не стыдно». Противоречивость оценки произведений С. Есенина очевидна. И объясняется она и сложностью творческого пути поэта, и ли­ 12 Сибирские огни № 9 177