Сибирские огни, 1967, № 9

ходимо сегодня взглянуть на них истори­ чески, без стыдливых умолчаний. И тут сле­ дует обратить внимание на следующее об­ стоятельство, весьма любопытное с точки зрения современного литературоведения. О некоторых произведениях 20-х годов критика молчала или оценивала их отрица­ тельно, но они-то как раз и вызвали у кре­ стьян удовлетворение, подчас восторжен­ ное. И наоборот, критика хором выступала с восторгами, а крестьяне сурово и нещад­ но обрушивались на произведение, невзирая на авторитет имени или имен его защитни­ ков. Наконец, коммунары столь же противо­ речиво оценивали сложные явления текущей литературы, как противоречиво относилась к ним и тогдашняя критика. Исаак Гольдберг в 1924— 1927 годах вы­ ступил с циклом рассказов и повестей под общим названием «Путь, не отмеченный на карте». И после выхода нескольких книг пи­ сателя, с очевидной печатью самобытности и таланта, в критике о них почти ничего не говорилось, или вдруг раздавались голоса с резким и бездоказательным осуждением ра­ боты писателя вообще и этого цикла в част­ ности. Одна из рецензий такого рода назы­ валась убийственно просто: «Чужой огонь». Сейчас, спустя несколько десятилетий, когда значение вклада И. Гольдберга в развитие советской литературы оценено по заслугам, отношение крестьян к циклу произведений «Путь, не отмеченный на карте» надо при­ знать проницательным. Прислушайтесь повнимательней к тому, что говорят крестьяне об идее повести «Гроб подполковника Недочетова», о яркости де­ талей, о значении для них произведения, и вы увидите, что они, при всей неточности внешнего словарного выражения своих мыс­ лей и чувств, проникали в самую сердцеви­ ну повести, в замысел автора, в ее специ­ фические' особенности. В повести речь' идет об агонии колчаков­ ской армии, отступавшей под ударами пар­ тизанских соединений и Красной Армии, пафос ее в раскрытии полного морального разложения колчаковщины. Крестьянин И. А. Носов, сам партизанивший в Сибири, говорит о Гольдберге: «Он рассказал нам про многое дурное, что было в белой ар­ мии. Деревенскому жителю надо знать, как подходили мы к нынешнему положению. Ведь мало кто знает, что было с последни­ ми беляками, как они доживали свои пред­ смертные минуты, как их по снегам, по тай­ ге настигали красные партизаны. Рассказ этот — воспитательный...» И тут же Носов делает одно чрезвычайно меткое критиче­ ское замечание: «Партизан Коврижкин не­ много, по-моему, тово... мужиковат... Мне кажется не совсем верно: больно партизаны у писателя серы и грубы. Я в своих отря­ дах таких мужиков не видал...» Иначе ска­ зать, крестьянин Носов, подчеркивая, что безобразия белогвардейщины в повести «описаны на отличку, точно», такой же точ­ ности, правдивости потребовал от писателя и в изображении крестьян, потому что «в партизаны шли люди мало мальски тесаные». Т. В. Стекачева особенно удовлетворила зримость, ощутимость обстановки, в кото­ рой действовали герои повести: «Природа, лес, на стволах ружей мороз, как бус сел. Ровно я свидетелем всего этого дела был... Уезжают белые. Скрипят полозья. Находит, вот как иной раз по бору едешь, а моро- зякаП! Сосны стоят, все закуржавели, а у людей воротники и усы замерзли, белые...» Полемику вызвал образ вдовы Недоче­ това, колчаковского карателя. Колчаковцы обманули вдову: труп подполковника тайно выбросили, в гроб деньги уложили, панихи­ ду отслужили и везли его под усиленной охраной, якобы с почестями своему герою. Словом, поступили они подло и кощунст­ венно. «Некоторые хаяли Валентину Яковлев­ ну,— говорил тот же Стекачев.— Это зря. Она все-таки по женскому своему сердцу поступала справедливо. Она же несчастная. Потто же ее ругать?» Другой коммунар уточнял: «Если вдову Недочетова понимать как женщину, то- можно и пожалеть ее, а по классу полити­ ческому я ее ненавижу». Третий разъяснял свое понимание образа так: «Ежели человек страдает за- любовь свою, пущай к дурному человеку, то его ненавидеть, по-моему, нельзя. Он тогда не­ виноватый. Любовь — дело природное... Во- мне щемление аж было, когда вдова шла ко гробу мужа, а солдат красный протап­ тывал ей дорогу, проворачивал снег... Со­ чувствие в нем передолило. Не посмотрел, что она буржуйка. Умно это у писателя упо­ мянуто». Конечно, каждое такое замечание требу­ ет уточнений, разъяснений, доказательств. Но одно здесь бесспорно: крестьяне в дан­ ном случае не односторонне рассматривают явления жизни, они требуют произведений, которые заставляют их размышлять, шире смотреть на многие вопросы, поставленные самой жизнью. У И. Гольдберга в начале творчества была одна любимая мысль о главенствую-' щем значении в жизни общества и природ» «закона тайги» (свою творческую работу писатель начал с 1903 года). Постепенно он- разобрался в антисоциальной сущности это­ го закона, однако же отголоски былого ув­ лечения этими идеями время от времен» сказывались и в более поздних произведе­ ниях. Именно поэтому один из коммунаров, прослушав «Гроб подполковника Недочето­ ва», сделал такой вывод: «Главная соль этого сочинения, по-мое­ му, такая: Сибирь, тайга, ужасные морозы, вообще природа, а тут посреди этого лю­ дишки шаперятся. У них тут война, а при­ рода давит их, как камешки...» Нельзя согласиться, что в этом единст­ венном вся «соль сочинения», но противо­ речия в осмыслении событий у Гольдберга, есть, и это хорошо уловили крестьяне. Не соглашаясь с некоторыми положениями пи­ сателя, крестьяне, однако, поняли главное— 174