Сибирские огни, 1967, № 9

провести отчетливый водораздел между на­ чалом осуществления одной задачи и кон­ цом другой, определить, когда А. Топоров переставал «создавать» читателей и начи­ нал их «изучать». Видимо, водораздел этот так же расплывчат и неуловим, как был бы он неуловим и в нашей, так сказать, все­ общей социальной педагогике, возьмись мы сегодня же за изучение своего читателя. Всей мощью нашей образовательной и вос­ питательной системы, нашей пропаганды знаний и этических требований к человеку социалистического общества, нашей газетно- журнальной и книжно-издательской практики и тому подобными целевыми воздействиями на сознание и чувства человека мы ежеднев­ но и непрерывно с о з д а е м своего чита­ теля. Беда только в том, что мы, в отличие от А. Топорова, не изучаем его так, как он этого давно заслуживает. А это обстоятель­ ство, естественно, отражается на эффектив­ ности наших воспитательных усилий. Учитывая все привходящие обстоятель­ ства— и то, что’ А. Топоров сам создал своего читателя, и то, что он, следовательно, активно влиял на него и систематичностью чтения, и своим отбором произведений, и мастерским чтением, и своим объяснением основ литературной теории; учитывая, что мы имеем дело с необыкновенно начитан­ ным для той среды читателем, все-таки на­ до признать, что с момента появления пер­ вых топоровских записей ощутимо дал о себе знать в советской стране новый чи­ т а т е л ь . Среди многочисленных первых откликов на появление записей А. Топорова выделя­ ется, на мой взгляд, статья Н. Трунева, так и озаглавленная'— «Новый читатель» («Си­ бирские огни», 1929, № 5, с. 143— 159). Он отметил в ней, что читатель этот ныне ра­ стет из года в год как в деревне, так и го­ роде, только вот знаем мы его, к сожале­ нию, плохо. Н. Трунев довольно подробно охарактеризовал топоровских читателей с тем, чтобы обосновать свое положение. Он обратил внимание на то, что это люди тру­ да, того труда, который «наполняет их жизнь» и «обусловливает их отношение ко всему, в том числе и к литературе». Хотя «большинство крестьян,—продолжает Н. Тру­ нев,— до сих пор мелкие собственники», он не заметил в рассуждениях коммунаров и «следов собственнической, индивидуалисти­ ческой психологии», наоборот, он видит, что они коллективисты, общее гвенники и даже «самый факт своих бесед» они рассматрива­ ют как «дело общественно нужное и полез­ ное». Потом он отмечает их тягу к знаниям, к чтению, превратившемуся в потребность, рождение хозяйского отношения к уже на­ копленным культурным ценностям и самостоятельность в суждениях, обуслов­ ленные в конечном счете осознанием значи­ тельности и необходимости творимых ими социальных перемен в стране. Выходит, что А. Топоров, обучая грамо­ те крестьян, прививая им культуру чтения, расширяя их кругозор, влиял на них и тем самым в создавшихся советских условиях способствовал бурному росту сознания кре­ стьян, росту их самостоятельности. Теперь мы знаем, что этот родившийся в первые годы Советской власти и непрерыв­ но растущий в социалистическом обществе «новый читатель» в кратчайшие сроки на удивление всем странам и народам неви­ данно увеличил тиражи книг, журналов, га­ зет. Счет сегодня идет не на сотни и тысячи экземпляров, как раньше, а на сотни тысяч и миллионы. За годы Советской власти вы­ рос многомиллионный читатель новой фор­ мации и самых различных категорий. Изучая читателя-крестьянина двадцатых годов, А. Топоров избрал всего-навсего один способ — чтение и запись мнений крестьян о прочитанном или прослушанном. Ясно, что это не единственный и не универсальный метод изучения читателя, тем более, что сам читатель не остается с течением времени фигурой неизменной. Известны и другие по­ пытки проникнуть в его «тайное тайных». Но теперь совершенно очевидно, что никто, кроме А. Топорова, не делал этого с такой методичностью и последовательностью. Те­ перь совершенно очевидно, что проблема читателя, без которого, по сути дела, ли­ тература не существует и немыслима огром­ ная газетно-книжная индустрия, приобрела чрезвычайное значение, и мы не имеем пра­ ва заниматься кустарничеством в правиль­ ном ее разрешейии. Наступила пора научно разработать целый комплекс мер по изуче­ нию современного читателя, которые осуще­ ствлялись бы с такой же методичностью, последовательностью и длительностью, как это делал А. Топоров. Не пора ли создать институт общественного мнения, где наряду с другими проблемами решалась бы и про­ блема нового читателя социалистических стран? 3 Суждения топоровских крестьян сразу же были включены в текущую литератур­ ную критику, а затем и в литературоведение. В наше время все чаще и чаще можно встретить ссылки на высказывание коммуна­ ров «Майского утра» то в статье о литера­ турном процессе, то в монографии о творчестве писателя. Полагаю, что участив­ шееся обращение исследователей к записям А. Топорова — явление правомерное, потому что нигде в другом месте мы пока не най­ дем к о л л е к т и в н о выработанного суж­ дения о художественных книгах людьми • крестьянского труда. Мы можем не согла­ шаться — да и было бы ошибкой канони­ зировать их приговоры,— но не учитывать их, вероятно, уже нельзя. Какие же взгляды выработали крестьяне под руководством своего учителя А. М. То­ порова? Вопрос может показаться странным, по­ тому что крестьян в коммуне было много и у них, безусловно, были индивидуальные 172