Сибирские огни, 1967, № 8

тотчас же после этого она спряталась за Юлеком, потому что из-за угла амбара вышла сестра Эмилия. Монахиня задержалась посреди двора и внимательно принялась сле­ дить за происходящим. — Люди, почему вы так кричите? — спросил Кокот, а его жена подбежала и схватилась за борт телеги: — Ну как, Юзеф? — Едем, мать, все улажено! — хлопнул он себя по карману пиджака. Телега въехала между строений. Кокот озирался вокруг, будто оказался тут впервые. А уж ему ли было не знать и курятник из красного кирпича, и огромный де­ ревянный амбар, куда он несколько десятков лет подряд возил зерно и сено, и белый, похожий на барак свинарник, и хлев, и конюшню, и примыкающую к ней хибарку с небольшими оконцами, почти загороженными развесистой геранью. -— Юзеф, ты что, не узнаешь своих мест? — спросила обеспокоенная жена. — Да нет,— после паузы отозвался он,— гляжу только, вот и все! Матерский, свернув с дороги во двор, остановил лошадь напротив конюшни. К телеге подошла сестра Эмилия. — День добрый, сестра Эмилия,— сказал Кокот, еле приподымая фуражку за козырек. — Во веки веков! А что, Кокот, божье имя вы уже позабыли? Кокот молча повернулся к ней спиной и как ни в чем не бывало пошел в свой, а вернее, монастырский дом. — Юзеф, Юзеф! — всплеснула руками его жена. Маевская с Юлеком последовали за Кокотом, а после минутного колебания к ним присоединились и другие. — Я туда не поеду, слишком уже стара, но послушать-то можно, это никакой ■не грех,— оправдывалась Андзя, хотя сестра Эмилия не могла слышать ее. — Доставай, мать, кружки,— сказал Кокот жене.— Всухую не идет разговор. Из внутреннего кармана пиджака он достал литровую бутыль мутного, плохо очищенного самогона. — Нам еще в поле идти,— заметила жена. — Скоро на своем будем,—отрезал Кокот и сам полез в шкафчик возле печи. — Ох, Юзек, Юзек,— вздохнула хозяйка,— как бы нас господь бог за это не наказал! Однако немного погодя смахнула со скатерти сор и поставила на стол кружки, - полную тарелку тонко нарезанных ломтиков свиного сала, выложила буханку хлеба. Сало пожелтело от старости, затвердело. — Через несколько дней уезжаем, надо ж как-то с соседями попрощаться, а? Юзеф разлил самогон по жестяным кружкам. В бутылке осталось немного. Он потянул глоток, фыркнул и закашлялся, как пес, который только что вышел из воды. — Силен первач! Ну, переселенческие билеты уже у меня в'кармане. На вас тоже получил,— обратился Кокот к Маевской.—Дали без хлопот, даже спрашивали, не нуж­ но ли кому-нибудь еще. — Давать-то они охочи, а вот как там будет, важно знать,— промолвил скотник. Юлек потянулся за голубыми, хрустящими, умещавшимися в кармане переселен­ ческими билетами, но Маевская выхватила их у него из рук: — Погоди, прежде я! — По всей форме сделано, с печатью,—добавил Кокот. Маевская долго всматривалась в билет, по слогам читая мелкие буквы, потом внимательно пригляделась к красной треугольной печати. Билеты переходили из рук в руки. _ Раз с печатью, то, должно быть, действительные,— заметил скотник. Он обстоя­ тельно осмотрел форменный бланк с той и с другой стороны, потом вернул его Юле­ ку: читать он не умел. — А как там оно, на Западе, правду ли рассказывают люди? — спросила Маев­ ская. 7 С и б и р с к и е о гн и № 8 97

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2