Сибирские огни, 1967, № 8

петиция, каждое занятие в школе затейников или в расширенном ликбезе требовало людей и времени и, конечно, нарушало уставной ритм полко­ вой жизни. Колька сам слышал, как командир учебного батальона Суровей с возмущением говорил командирам рот: — Черт его знает, что творится! Не батальон, а цирк какой-то! Скоро и на стрельбы не строем, а в припляс ходить начнут. Колька прекрасно понимал, что командир полка не ограничится школой кавалерийской выучки. Нужно было держать ухо востро и ни в чем не давать повода. Можно было бы и успокоиться и остановиться в сво­ их выдумках, но его брало зло, что работать надо с оглядкой. Забыв в азарте, что армия не профсоюз, он стал зарываться. Дело дошло до того, что уже и комиссар и отсекр перестали его пришпоривать. Тучи над го­ ловой сгущались. Выручила переброска полка на Дальний Восток в со­ став Особой Армии. Даже для воинских эшелонов путь от Оби до Амура и Уссури длинен и далек. Прыгая из поезда в поезд, из теплушки в теплушку, с целью «обеспечить высокое политико-моральное состояние личного состава», Колька все же имел достаточно времени, чтобы под перестук вагонных колес продумать и взвесить очень и очень многое. Впереди ждала не обычная размеренная казарменная жизнь, которую хотелось расшеве­ лить и потрясти, а нечто новое, заставляющее даже при одной мысли об этом обдергивать гимнастерку под ремнем, как перед встречей с коман­ диром полка. Полк в своих теплушках катился туда, где перестанут вы­ давать учебные патроны, а наполнят подсумки боевыми. И Кольке все его многочисленные выдумки и даже последняя, которой он гордился — «полпараг» (полковая пароконная агитповозка),—едущая где-ю с Iраы- спортной ротой, стали казаться не таким уж большим достижением. Он начал понимать, что и старый кадровый воин — командир полка Федо­ ров, и тот же Суровец, во многом правы. Стал понимать и то, что и стра­ стного политработника, комиссара Габиношвили, и отсекра Гурова, не терпящего штампа и всегда готового поддержать новое, не так уж было трудно увлечь обилием предложений. Но сейчас могло остаться только то, что вместе с боевыми патронами будет необходимо каждому красно­ армейцу. Самое простое, понятное, хватающее за душу, бьющее снай­ перски в цель. И когда ночью на запасных путях какой-то небольшой станции раз­ далась команда —«Выгружайсь!», Колька, аккуратно застегнув каждый крючок на шинели, выскочил наружу, оставив в опустевшей теплушке свои профсоюзные замашки. И сразу, тут же на железнодорожных путях, первым его встретил знакомый... воздух! Несмотря на зиму, по-уссурийски влажный и терп­ кий. Воздух, которым он дышал в полузабытом далеком детстве. Воздух, ставший внезапно снова совсем своим, близким. Родина! Ночной влажный ветер около воинского эшелона внезапно- изменил привычность этого всеобъемлющего слова. Стало оно вдруг кон­ кретным до осязаемости. Вот он, единственный в мире кусочек земли, где так неправдоподобно столкнулись тропики и суровый север, где в лес­ ных дебрях виноград оплетал величественные кедры, тигры царапали когтями кору белоствольных берез, а соболи жили в дуплах пробковых деревьев. Здесь в таком же пристанционном городке издал Колька свой пер­ вый в жизни крик, здесь он, чуть позже, ходил, еще спотыкаясь и цепля­ ясь за материнскую руку, по железнодорожным шпалам, а потом на от­ косах этих путей радовался чистой голубизне незабудок м, лаская их 68