Сибирские огни, 1967, № 8

' ’ — Ты, сестрица, вид не делай. Отвечай, где? — Товарища Плотникова... перевели в другую палату. — Это ночью-то? Тишком? Не крути, сестрица! Потрясенная палата стиснула зубы. Дядя Митяй хотел было пу- ститься в переживания, но его резко оборвали: —- Утихни, старый! Тут сейчас лучше помолчать.. После завтрака, который никто не съел, к нам в сопровождении Ива* на Даниловича пришел редкий гость —комиссар госпиталя. Был он под стать Мигунскому: сухой, высокий, образец военной выправки с нетаю- щими льдинками в глазах, с холеной и аккуратно подстриженной бо­ родкой. Данилыч на этот раз не балагурил. Кустики на лице как-то убежали книзу и застыли. И мы впервые увидели его очень и очень уставшим. Смущенно, будто за что-то извиняясь, он глухо заговорил: — Всяко в жизни бывает, солдатушки-ребятушки. Но нам. людям военным, к этому всякому привыкать нужно. Вот вам товарищ комиссар сейчас прочтет. Глубже... в это вникните, глубже... Комиссар вынул из кармана халата конверт, вытащил из него листок бумаги, но раньше чем читать спокойным, ровным голосом сказал: — Исполняя свой служебный долг, по поручению начальника особо- то отдела полка Плотникова, обязан для вас прочесть следующее... — Как по поручению?! — Именно по поручению. Из текста станет ясно. Прошу слушать внимательно. И невозмутимый комиссар стал громко читать: «Двенадцатой палате хирургического корпуса Центрального госпи­ таля Краснознаменной Особой Дальневосточной армии. Написать вам, ребятушки, хочется много, но вряд ли связно выйдет. Буду писать коротко. И так я вам каждое утро наговаривал с три короба. Если сколько-нибудь у вас в головах и сердцах останется, значит беседы проходили не зря. Как я ни вертелся, а вижу, что не выкрутился. С часа на час увольнительную врачи подпишут. На прощание хочу сказать вам: Революцьонный держите шаг! Неугомонный не дремлет Браг. И еще: ' Как бы ни было трудно —не киснуть! В трудных родах принесла нас советская власть, тем она нам роднее и еще любимее. На защите ее стойте грудью. Если придется —бейте врага наповал, но берегите себя. Вы еще долго нужны будете. И жизнь свою за здорово живешь не отдавайте и не разменивайте. А пока живете на довольствии в двенадца­ той палате, совет один: «Держите хвост морковкой!» Прощайте —Плот­ ников. Письмо это поручаю прочесть вам комиссару госпиталя. Да, еще: если Николай останется живым и целым, передайте ему, что лучший воспитатель жизнь, а жизнь он любит и драться за нее умеет. И по-прежнему —«крик ни один им». Правильно! Всё». Это суровое короткое «все» прозвучало как воинский салют над мо­ гилой бойца. А Колька? Колька лежал где-то в отдельной палате и самовоспиты- вался, сращивая куски своих ломаных костей. . .V ■ ; Опять потянулись бесконечные дни и ночи. Клейкие почки тополей за окнами палаты развернулись в свежие густо-зеленые, по-молодому звенящие листья. * 7 I 60 /