Сибирские огни, 1967, № 8

теля, но и его глубокая душевная опусто­ шенность, когда человек перестает быть человеком и когда ему остается единствен­ ное — смерть, даже если он и не помыш­ ляет еше о самоубийстве. Сцена, в которой Колчак слышит рож­ денную народной иронией песню, подводит, по. сути, роковую черту под всем бесслав­ ным путем «англизированного гунна». «Замызганный паренек», напевающий едкую , песенку о правителе, который «смылся», и «рыцарь»-палач разделены только стеклом вагонного окна. Но это — граница между жизнью и смертью. Жизнью, что ждет впереди паренька, и смертью, что уготована белому адмиралу. Ничего не подозревающий парнишка бе­ жит вприпрыжку к перрону, дуя в ладоши, а ладонь адмирала «ползет в карман мун­ дира, ощущая холодок стальной»... Не отдает ли автор здесь дань той чи­ столитературной тенденции намеренного «оглупления» противника, о которой мы говорили? Верховный правитель (пусть безотчетно, импульсивно) хочет застре­ лить замызганного мальна за какой-то «кафешантанный» куплетик (так характе- ризуе! песенку сам Колчак)? Подобный поворот вряд ли был бы оправдан, если б автор не сумел в конце концов «обыграть» его психологически и поэтически убеди­ тельно. Мальчонка неожиданно исчез, и стальной холодок пистолета дает вдруг адмиралу почувствовать всю неотврати­ мость собственного конца: З н а ч и т , с ж и з н ь ю к о н ч ен ы все с ч е т ы ... Ч т о т е п е р ь я? Ж а л к и й ш у т и ф а т , А д м и р а л , о с т а в ш и й с я б е з ф л о г а . М а р ш а л , п о т е р я в ш и й в с е х с о л д а т . Судорожное душевное движение Колча­ ка оказывается началом его агонии, по­ следним актом безудержного нравственно­ го и даже человеческого его падения. В поэме К. Лисовского — немало строк о Колчаке, о зверствах и крушении бело- гвардейщины в Сибири. И все-таки глав­ ным героем произведения,— если не вхо­ дить в противоречие с авторским замыс­ лом,— следует считать Время революции, Эпоху гибели старого мира и Победы на­ рода под водительством партии Ленина. Это Время, эта Эпоха зримо встает пе­ ред нашими глазами в картинах боевых походов сибирских партизан и в сценах кровопролитных сражений Красной Армии с колчаковцами, в широкой «панораме» бегства белой армии и разложения бело­ гвардейской верхушки, в напряженных и мучительных диалогах Колчака со своей Совестью... Образа положительного героя, который по глубине своей психологической разра­ ботки был бы равен образу адмирала, в произведении нет. Силы, противостоящие Колчаку, олицетворены в поэме фигурами эпизодическими. Таковы упоминавшийся уже парнишка, «одичавшая старуха», ищу­ щая в «штабелях» трупов убитого «колча­ ками» сына, юный комиссар, увлекающий бойцов в атаку, и др. Наиболее интересен из этих персонажей Иннокентий Дрозд, бывший матрос Колчака, а теперь коман­ дир партизанских отрядов Кузнецкой тай­ ги, раненым попавший в плен к белым... Когда, «выпятив злобно сухие губы», ад­ мирал орет: «И жить России!», Дрозд убежденно говорит: — Е с т ь д в е Р о с с и и , Н е у ж т о н е п о н я л и , а д м и р а л ? О д н а — б о л ь ш а я , к а к с и н е м о р е, Д р у г а я — л у ж е г н и л о й п о д с т а т ь . В о д н о й — н а м п л ы т ь и п л ы т ь н а п р о с т о р е , В д р у г о й — в а м б а р а х т а т ь с я и не в с т а т ь . Так недвусмысленно в поэме дан ответ на главный мучающий Верховного прави­ теля вопрос: «Кто — Россия? Он, Колчак, иль эта голытьба?» При чтении поэмы в памяти по каким- то трудноуловимым читательским ассоциа­ циям вдруг всплывают слова давней пес­ ни: «Мой паровоз, вперед лети! В комму­ не — остановка». В отличие от этого легендарного рево­ люционного «паровоза», «сумасшедший по­ езд» адмирала Колчака «мчится, словно ведьма, в космах дыма, в пустоту. В не­ бытие. В ничто». И вот в таком-то,- возни­ кающем в нашем сознании противопостав­ лении устремившегося в будущее России «паровоза» революции и «сумасшедшего поезда» старой самодержавной Руси, ме­ чущегося «из тупика в тупик»,— в этом противопоставлении, думается, и заложена основная идея произведения. В своеобразных лирико-философских отступлениях от главного сюжетного стер­ жня поэмы (органически вплетающихся, впрочем, в ее идейно-образную ткань) ав­ тор проводит резкие исторические паралле­ ли и аналогии, подчеркивающие интерна­ циональный характер и значение Великой Октябрьской социалистической революции, осмысливает ход мировой истории как не- прерывающуюся цепь борьбы народов за свое освобождение. Поэма К. Лисовского написана профес­ сионально добротно и ровно — без особен­ ных взлетов, но и без падений. Автор не избежал все же некоторых поэтических влияний: отдельные главы его произведе­ ния своим интонационно-ритмическим ри­ сунком, принципами и способами художе­ ственного решения темы напоминают сти­ хи поэтов 20—30-х годов («Тридцать один» И. Молчанова-Сибирского, «Песня о серебряной роте» А. Оленича-Гнененко и др.). В целом историческую поэму К. Лисов­ ского, написанную в канун пятидесятиле­ тия Великого Октября, с полным правом можно отнести к числу заметных удач поэта. 183