Сибирские огни, 1967, № 8

и эолотоискателя. Петр ежегодно сдает по 60— 70 шкурок отборных якутских соболей; промышляет один, не признавая напарников и артельного общества, и за охотничий сезон зарабатывает огромные деньги. Второй гость — узколицый, похожий на Дон-Кн- хота, Касаткин Антон Семенович. Охотник «так себе», видимо, большой лентяй и пьяни­ ца: во всяком случае, Кирилл о нем отзывается нелестно. Во время завтрака пытаюсь договориться с Коробейниковым о поездке по Норе. Тот долго обдумывает предложение и, тяжело вздохнув, басит: — Я бы со всей душой, но обстоятельства... — А в чем дело? Может, распоряжение директора госпромхоза нужно? , — Нет, директор ни при чем. С женой на Урал хотим съездить. Я бы посоветовал Емелю Дацко нанять: старый охотник, на все руки, Нору и ее притоки знает отменно. — А! Вот и он, легок на помине! — кричит Кирилл. В комнату бочком заходит маленький смуглый человек, чем-то похожий на эвенка. Он стеснительно здоровается и садится на край стула. Тут, в шумной компании, и состоялось наше знакомство с известным амурским зверобоем. Прошло двенадцать дней. Мы сидим с Емельяном Семеновичем Дацко на берегу полноводной Норы, перебираем сети и изредка перебрасываемся словами. Мы только что вернулись из тяжелого захода с верховий речки Даенихи: броди­ ли по марям и лиственничной тайге. Олег стер ногу и еле приковылял на табор, сейчас спит в палатке мертвецки. Вторая половина июня... В прибрежных лесах раскинулись ковры цветущих лан­ дышей. Солнце скрылось за сопками, в воздухе носятся белохвостые стрижи. Я наблюдаю за Емельяном Семеновичем. Никак не скажешь, что этот щуплый пожилой человек добыл за свою жизнь семьдесят медведей, десятки рысей, волков, ро­ сомах, сотни лосей, тысячи косуль. Рявкают в зарослях спиреи козлы, возмущенные нашим присутствием. Один орет особенно усердно. — Додается, однако,— ворчит Емельян и, поднявшись, снимает с сучка листвен­ ницы старую винтовку.—Чего делать? — Ну, давай, попробуй! Лицензия цела, а мяса нет... «Гав! Ангав!» — надсаживается старый козел. Дацко шепчет мне: — Ты ступай со своим дробометом вон на тот мысок,— показывает он ¿верх по реке,— а я попытаюсь обрезать его. Тихонько пробираюсь на мыс. Козел, услышав, отбегает и снова начинает надсад­ но лаять. Я наблюдаю за Емельяном: только самец подаст голос, он делает три осто­ рожных шага и замирает. Минут через двадцать в клубах тумана гремит выстрел. — Готов!— отзывается на мой овист Дацко. Вскоре мы уже свежуем козла, солим мясо и жарим печенку. Олег все еще хра­ пит, умаявшись. •— Ловко ты его обманул,— говорю Емельяну. _ Козла-то? А чего тут ловкого? —Он пренебрежительно пожимает плечами. —Знай повадку звериную, а скрасть его легко можно. Дацко поправляет костер и устремляет взгляд на гребень сопки, откуда медленно выползает полнощекая луна. Над водой клубится холодный туман и, словно живой ватный ком, медленно застилает берега... Глаза у Дацко какие-то особенные: и насмешливые и в то же время задумчивые. Видимо, примешалось в кровь его украинских предков немножко крови какого-то амур­ ского аборигена. — Вот вы старший инженер охотоустроительного отряда...— неожиданно перехо­ дит он на «вы». — И что же? — А, коли старший, стало быть, как говорится, карты вам в руки даны. Так? — 127