Сибирские огни, 1967, № 7

подобного рода иронии. Уже занявший три тома подробный и неторопливый рассказ о себе и событиях полувековой давности вы­ зван не «благоразумным» стремлением ук­ лониться от решения жгучих проблем на­ ших дней. На автобиографическом материа­ ле писатель ставит одну из острейших проб­ лем современности —тему гуманизма, харак­ тера гуманизма революционной эпохи. На первый взгляд, кажется, что своеоб­ разие пермитинского решения этой темы заключается в особом, только ему свойствен­ ном ее повороте —человек ставится в ак­ тивное отношение к природе. Человек и природа. Как часто герой су­ ществует в наших книгах вне природы, буд­ то «вторая сигнальная система» начисто вы­ водит общественные отношения людей из сферы природных отношений. В романе Е. Пермитина природа составляет неотъем­ лемую часть духовного мира человека, без общения с которой он так же не мыслит себе жизни, как без воздуха. Первым ощу­ щением посаженного на гауптвахту молодо­ го прапорщика Алексея Рокотова является чувство насильственного «отделения от при­ роды». Это типично пермитинское мироощу­ щение. Для Е. Пермитина человек не только со­ циально-историческая личность —•такое по­ нимание присуще, можно сказать, почти всем лучшим эпическим книгам советского пяти­ десятилетия. Его герой — это в то же время дитя своей земли и ее природы, ему прису­ ща своеобразная «натурфилософия», особое отношение к природе, вне кото­ рой он не мыслит не только свое физическое, но и духовное существование. Е. Пермитину незачем декларировать — «хо­ чу с природой в заговоре быть». Природа — его родной дом. Зорко и тонко видит он родную природу, его пейзажи, как это мно­ гократно писалось, отличаются необычной точностью и поэтичностью. Природа у него — живое существо, она внимательно следит за людьми и воздействует на них. Она чутко реагирует на людские дела. В момент дикой расправы анархиствующих козыревцев над беззащитными пленниками «полная луна, точно устыдившись происходящего, спрята­ лась в набежавшей тучке...» Как-то так по­ лучается, что историческое событие стихий­ ного военного перемирия 1917 года совпада­ ет с моментом, когда выпадает первый снег, и похоже, что именно снег явился истинной причиной перемирия: «...видно, первый снеж­ ный душок здорово разбередил солдатские души, разбудил невыразимую тоску по до­ му». Это по-пермитински. Пейзажи Е. Пермитина — настоящая ли­ рика природы, нежная, целомудренная, поэ­ тичная. Вот :—о весне: «В животворном бла­ гостном тепле ночей развернулся первый березовый листок, и на нем засверкала пер­ вая капля росы. И вот этою-то «первою» каплей, величиною с крошечный березовый листок, по чудесному народному поверию, промочил горлышко державный властелин майской ночи — соловей и запел, защелкал от зари до зари». И так постоянно — при­ рода видится глазами народа, веками на­ блюдающего ее и живущего в ней. В самые критические моменты, когда «смерть своею косой совсем близко задевает» его, Алексей обращается к природе. В при­ роде он спасается от самых тяжелых и му­ чительных переживаний. Достаточно взять в руки любимую двустволку, окунуться в та­ ежную чащу, чтобы «точно рукой сняло все тревоги и тягостные раздумья...» И в крити­ ческий момент, когда мир кажется наполнен­ ным только ложью, подлостью и злобой и все теряет смысл, воспоминания о Шиловой луге, Бужуринских поймах в весеннее по­ ловодье, Черепановском затоне... возвраща­ ют е^у вкус к жизни. Есть моменты, когда «величественный океан вечных гор, раскинувшихся от гори­ зонта до горизонта», герой противопостав­ ляет ничтожной и мелкой «лихорадочной суете людского муравейника». Преклонение перед природой делает Алексея страстным охотником. Его охотни­ чья страсть, однако, человечна, в ней нет ничего общего с браконьерским азартом и бездушием. Алексей опускает ружье, когда испуганный лебедь, «перламутрово-белый., как глыба незапятнанного снега... глянул на охотника большим человечески умным гла­ зом и издал горестно-надрывный трубный клик, так похожий на предсмертно-про­ щальный стон, что словно ножом полоснул сердце охотника». Когда же Рокотов встре­ чает бывшего поручика Мигаева с приторо­ ченным к седлу трофеем —пузатой зайчи­ хой, он проникается к нему за одно это не­ навистью: «Такие, как Мигаев, не только в весенних зайчих и лебедей, но и в людей без думушки стрелять1будут». Отношение к природе для Е. Пермитина — оселок, на котором выявляют:? человеческие качества его персонажей. 1 ак тема природы пере­ плетается с темой нравственной, гуманисти­ ческой. Вот почему и охотничья жажда Алексея Рокотова, и даже тот энтузиазм, с которым он сколачивает охотничий союз, не выглядят в романе как некая отдушина в его трудо­ вой деятельности, как приятное «хобби» че­ ловека, имеющего другое — большое и по­ лезное — дело. Для Алексея это необходи­ мость, обязательная и важная сфера его жизнедеятельности. Выдвижение природы как важнейшего фактора человеческого существования писа­ телем, вышедшим из Сибири и пишущим о Сибири,— факт сам по себе характерный. В литературе уже отмечалось, что «в Сиби­ ри, где человек в невиданных масштабах преобразует природу, он и понимать ее дол­ жен глубже, точнее». Ефим Пермитин — один из тех писателей-сибиряков, которые усвоили эту особенность и талантливо реа­ лизуют ее в своем творчестве. И все же не природа является решаю­ щей силой в формировании характера авто­ биографического героя. В наиболее острых драматических положениях, когда сердце 175