Сибирские огни, 1967, № 7

КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ Е ф . Б е л е н ь к и й Т Р Е Т Ь Е ЗВЕНО Трилогия, тетралогия... Эти понятия * были неведомы литературе Сибири до­ октябрьских лет и первых послеоктябрьских десятилетий, когда даже слово роман произ­ носилось со священным трепетом перед ве­ личием и необъятностью этой эпической фор­ мы. Теперь, вслед за популярной первой се­ рией «Сибирского романа», выходит вто­ рая... Писатели-сибиряки дерзают на созда­ ние романических циклов. «Первая любовь»1— третье звено в авто­ биографической тетралогии Ефима Пермити- на. До этого опубликованы «Раннее утро» (1958 г.) и первая книга романа «Первая любовь» (1962 г.) Разумеется, право на романный цикл достигается не количеством написанных то­ мов. Чтобы стать заметным в горном кряже, где нетающими снежными вершинами высят­ ся произведения лучших мастеров советского эпоса, необходимо нечто большее, чем сочи­ нение трех'или четырех книг, связанных единством темы и героев. Нужна подлинно эпическая масштабность художественного мышления, свой жизненный материал, своя концепция мира и своя эстетическая задача. Тетралогия Е. Пермитина — в пути, и еще рано давать подытоживающие оценки. В журнальной рецензии на вторую книгу романа «Первая любовь» хотелось бы только 1 Е ф и м П е р м и т и н , Первая любовь, «Москва», 1466, № 3, 4. сделать некоторые наблюдения над своеобра­ зием художественной мысли писателя и уло­ вить го, что позволяет видеть в книге Е. Пер­ митина закономерное явление в ряду про­ изведений этого жанра. Вторая книга автобиографического рома­ на «Первая любовь» охватывает один из са­ мых трудных периодов ь жизни героя и страны,— годы возмужания Алексея Рокото- ва совпадают с годами первой мировой и гражданской войны. Повествование идет в русле тех художе­ ственных принципов автобиографического романа, которые первым утвердил М. Горь­ кий в своей классической трилогии. Рассказ о жизни автобиографического героя соотно­ сится с историей, с общественной жизнью. Судьба человеческая переплетается с об­ щественными судьбами и социально-полити­ ческой жизнью века.' Алексей Рокотов, по­ добно героям других наших эпических книг, проходит «по мукам» великой и трудной эпохи, ища свое место и свое дело, осваи­ вая жизнь эмоционально, идеологически, по­ литически. Он — сибиряк, алтаец, и потому на его долю достались испытания, мо­ жет быть, особенно жестокие, отяжелен­ ные таежными нравами и обычаями его края. Есть какой-то свой угол зрения у Е. Пер­ митина, придающий роману то неповторимое своеобразие, которое выделяет его книгу из ряда других произведений того же жанра, возможно, более крупных. В нашей литературе иногда подвергается сомнению необходимость больших автобио­ графических циклов, один из критиков не­ давно иронически заявил, что «можно... про­ сто о самом себе сочинить пять или шесть томов» и что это, «право, более благоразум­ но, чем, очертя голову, кидаться вперед...» (имеется в виду — в острую тему современ­ ности.— Еф. Б.). Роман Е. Пермитина — убедительное свидетельство неуместности 174