Сибирские огни, 1967, № 7

ноз сложнейших врожденных и приобре­ тенных пороков сердца. Когда о больном, его состоянии будет известно все, что только можно узнать, хи­ рург принимает решение, намечает общую схему операции. Терапевты осуществляют последние меры, подготавливающие орга­ низм больного к серьезнейшему испытанию, физиологи разрабатывают план своих дей­ ствий, которые помогут больному пройти через чрезвычайные обстоятельства опера­ ции, члены противошоковой бригады пре­ дусматривают возможные катастрофические осложнения и готовят средства для мгно­ венной ликвидации их. Мешалкин умолк, отступил от экрана и почти растворился в дрожащих отблесках света. Операционная. Мальчик уже на сголе. Покрыт синими простынями — виднеется только узкая белая полоска груди. Хирург, ассистенты тоже во всем синем: синие ха­ латы, синие бахилы — матерчатые сапоги, которые натягивает на ноги каждый, вхо­ дящий в операционную. Этот цвет обере­ гает глаза врачей от усталости, он отража­ ет не так много света, как белый. Рука хирурга прочертила на коже маль­ чика две дуги, расходящиеся от середины груди к бокам. Именно так должна быть рассечена кожа: эти дуги повторяют ход ребер и, следовательно, наиболее удобны для вскрытия грудной клетки, и, кроме то­ го, шрам после такого разреза менее за­ метен. Объектив приблизился. На экране оста­ лась только узкая полоса груди и руки хи­ рурга в тонких резиновых перчатках. Одна рука ушла за кадр и тут же вернулась с поблескивающим скальпелем. Скальпель побежал по прочерченной учебной линии. В зале затихли. Казалось, он движется слишком медленно, и кожа, расступаясь под лезвием, чуть слышно ши­ пит и потрескивает. В обнажившемся под кожей слое клетчатки стали появляться, расплываясь, красные пятнышки, и в эти пятнышки один за другим впивались нике­ лированные зажимы — перекрывались пере­ резанные кровеносные сосуды. Мешалкин заговорил снова: — Наблюдать за работой хирурга на внутренних органах значительно легче. Та­ кое зрелище непривычно, и зритель утрачи­ вает связь между этими органами и чело­ веком, которому они принадлежат. Просто кажется, что производятся какие-то дей­ ствия с чем-то неживым. Но вот хирург поддаваться этой иллюзии не должен: ина­ че можно превратиться в ремесленника. А холодным, равнодушным рукам в сердеч­ ной хирургии делать нечего. Имея дело с сердцем, надо быть чутким, если хотите, нежным и трепетным. Тогда из всех воз­ можных действий врач даже инстинктивно выберет самое правильное для больного. Сберечь силы оперируемого — основной принцип сердечного хирурга. Тем временем на экраце Мешалкин уже раздвинул слой мышц. Появился какой-то странный предмет — то ли ножницы, то ли щипцы. Их подвели к средине груди, куда сбегались тонкие концы ребер, пристроили к нужному месту, нажали на ручки —че­ люсти сомкнулись, перекусив грудную кость. — Видите, как надежно замуровала при­ рода человеческое сердце! Но теперь все препятствия на пути к нему устранены. Осталось только раскрыть грудную клетку. Рану, пересекающую теперь грудь маль­ чика, обложили синими салфетками, под­ вернув края внутрь грудной клетки, так что она превратилась в длинную щель меж­ ду двумя марлевыми полосами. В эту щель вставили две лапы появившегося из-за кад­ ра инструмента и принялись вращать на нем винт. Лапы стали медленно расхо­ диться, раздвигая щель все шире и шире. Когда верхняя часть груди поднялась вверх крутым козырьком, глазам откры­ лась серовато-розовая масса —легкое. Оно то чуть вздымалось, то опадало. — Это дышит уже не больной — он не может сейчас дышать сам. Его не только глубоко усыпили, но и ввели в кровь пре­ парат, подобный кураре... Наверное, многие слышали это слово. Кураре — очень силь­ ный яд, которым южноамериканские индей­ цы смазывали наконечники стрел. Попав в организм, он поражает двигательные нер­ вы мышц, что приводит к параличу и к остановке дыхания. Вот и мы с помощью препарата выключили, расслабили всю мус­ кулатуру оперируемого. За него теперь ды­ шит врач-наркотизатор. В дыхательное гор­ ло больного вставлена резиновая трубка, соединенная с аппаратом, в котором сме­ шивается кислород с наркотическими ве­ ществами. То сжимая (вдох), то отпуская (выдох) резиновый мешок, сотрудник па­ дает в легкие оперируемого эту смесь, не­ сущую сладкий, ничем не омраченный сон. Это-то и позволяет набегать тех трагиче­ ских осложнений, которые прежде неминуе­ мо возникали при вскрытии грудной клет­ ки. Помните, я говорил о плевро-пульмо­ нальном шоке? Между тем события на экране развива­ лись стремительно и неотвратимо. Своеоб­ разная никелированная лопаточка осторож­ но забралась под легкое и стала бережно отодвигать его кверху и в сторону. Под ним открылось нечто, покрытое матовой плен­ кой. Оно ритмично колыхалось и вздраги­ вало. — Сердце,—тихо сказал Мешалкин.— Оно заключено в сорочку — перикард. Рука (наверное, Евгения Николаевича) потрогала этот живой бьющийся комок, чуть отвела его в сторону и проникла глубже. Секунда — и сердце оказалось на ладони. Все руки на экране застыли. И представи­ лось, как за узкими рамками кадра четверо мужчин — хирург и три его помощника,— прижавшись друг к другу плечами, скло­ нились над ладонью с детским сердцем. Четыре пары глаз, окруженные сетью мор­ щинок (только они видны между марле­ 127