Сибирские огни, 1967, № 7

Что же касается пересадки сердца, то это пока остается проблемой из проблем: все усилия разбиваются о барьер несовмести­ мости. Правда, в последние годы и здесь наметился путь, который, возможно, поз­ волит преодолеть непреодолимое. Следует попытаться использовать достижения италь­ янского ученого Даниэля Анжело Петруч- чи, разработавшего методику искусственно­ го выращивания человеческих эмбрионов. Идея такова: взяв сердце у такого искус­ ственного зародыша, нужно прирастить его под кожей больного. Там это сердце разо­ вьется, и его можно будет пересадить в грудную клетку, подключив к кровеносной системе. Сначала оно возьмет на себя часть работы старого износившегося сердца, а по­ том, когда вырастет и «натренируется», пол­ ностью заменит его. Можно не опасаться, что организм встретит пересаженное сердце недружелюбно: ведь именно этот организм вскормил новое сердце, что называется, своей кровью, и оно фактически является уже собственным органом. Таким образом, можно предполагать, что замена сердца целиком — механическим ли аппаратом или новым живым органом,— по-видимому не слишком отдаленная пер­ спектива. И тем не менее, если спуститься с высот широкого обозрения достижений и замыс­ лов науки в этой области к медицинской практике, то мы убедимся, что в сердечной хирургии множество нерешенных проблем и непреодоленных трудностей, что сделано нами ничтожно мало в сравнении с тем, что предстоит сделать. Как ни велики успехи медицинской нау­ ки, а люди ведь все еще умирают от сер­ дечных недугов. И умирают, в основном, не потому, что мы не знаем, как их спасти. Беда в том, что пока очень мало (и у нас, и за рубежом) врачей, рискующих притро­ нуться к святая святых —- сердцу челове­ ческому. Больных же много. По данным статистики, два-три процента людей на земле страдают пороками сердца. Значит, в одной Сибири около миллиона таких боль­ ных, и значительная часть их — сотни ты­ сяч — нуждаются в оперативном немедлен­ ном лечении. А наш Институт эксперимен­ тальной биологии и медицины смог сделать за шесть лет работы всего пять тысяч операций (считается, что это очень мно­ го для подобных научных центров). При этом надо иметь в виду, что до недавнего времени на огромном пространстве от Ура­ ла до Тихого океана операции на сердце делали только в нашем институте. И здесь мы стоим перед большой пробле­ мой. Эти операции, пожалуй, как никакие другие, вызывают страх и у хирурга, и, естественно, у больного. Это понятно: серд­ це ведь у человека одно. Над хирургами, как это ни странно, до сих пор тяготеет древ­ няя традиция, выраженная формулой: хи­ рург, прикоснувшийся к сердцу, недостоин уважения своих коллег. В разные времена эта формула толковалась по-разному, но в последние десятилетия смысл ее видели не только в том, чтобы объявить неприкос­ новенным сердце, а й в том, чтобы предо­ стеречь от вторжения в грудную клетку. Во время Отечественной войны, на фронте, где нам, хирургам, нередко приходилось де­ лать весьма рискованные операции, грудная клетка была под строгим запретом. Мы обя­ заны были лишь поскорее зашить дыру в груди. Недавно в Баку я встретил чело­ века, которому когда-то вот так же по­ спешно зашил рану. Оказалось, что с тех пор — двадцать лет — он носРл в сердце металлический осколок, словно ожидая, ког­ да мы перешагнем грань робости. Теперь я удалил этот осколок. Робость рождалась прежде всего от не­ осведомленности, незнания, невежества. Не­ понятное пугало людей. В том числе и хи­ рургов. А непонятного у них бывало сколь­ ко угодно,— лишь только грудная клетка оказывалась вскрытой. Самой большой и самой трагической загадкой был так на­ зываемый плевро-пульмональный шок. При­ чины его видели в следующем. Нервные окончания плевры и легких настолько чув­ ствительны, что соприкосновение с ними не только хирургических инструментов, но да­ же атмосферного воздуха вызывает непе­ реносимое раздражение нервной системы, оканчивающееся смертью. Шок этот поче­ му-то не поддавался никаким, обычно без­ отказно действующим, противошоковым средствам. Теперь уже хирурги сумели доказать, что плевра, легкие, сердце чувствительны к внешним раздражителям не более, чем дру­ гие внутренние органы, издавна и с успе­ хом выдерживающие оперативное вмеша­ тельство. Доказано, что никакого плевро- пульмонального шока в природе не суще­ ствует, а все дело в спаде легкого в тот момент, когда в грудную клетку врывается внешний воздух, и легкое, сжатое этим воз­ духом, не в состоянии самостоятельно рас­ правиться, чтобы продолжать дыхание. Давно разработана и освоена техника и методика принудительного, управляемого дыхания, исключающая те трагические осложнения, которые приписывались плев­ ро-пульмональному шоку. Но хотя все это известно тысячам вра­ чей, а большинство хорошо знакомы с но­ вым, интубационным методом дыхания и наркоза, груз традиций, давняя робость перед открытой грудной полостью про­ должают тяготеть над многими из них. Впрочем, есть еще одно психологическое препятствие — очень нелегко прикоснуться к самому сердцу. Это — как перед прыжкам с огромной высоты. Нужно, чтобы рядом был опытный, надежный наставник. А на­ ставников мало, и они заняты своими опе- рацияму, своими воспитанниками. Правда, бывают такие обстоятельства, когда первый решительный шаг приходится делать без посторонней помощи. Помню, была война, фронт. Привезли бойца с развороченной грудью. В ране видно было, как толкается,