Сибирские огни, 1967, № 7

— Тебе не дам. Ты драчун. И тебе не дам, ты ябеда-беда. Ты плак­ са-вакса. Некому и дать. Сама слопаю. Гетка Хохма берет конфету, долго разглядывает и медленно втал­ кивает в рот. Конфета похожа на кусочек черного хлеба, но тетка улы­ бается, головой качает: ох, и вкусно! Вся орава внуков и племянников звучно проглатывает слюну. — А, вот Ваня! —тетка Хохма наклоняется к глазастой мордочке.— Вот хороший мальчик, как я тебя не заметила? Ваня таращит глаза на тетку Хохму. Медленно краснеют кончики его ушей. — Гы,—говорит он и проглатывает слюну. — Какую же тебе дать? Эту? Или эту?.. Вот эту,— решает тетка Хохма. Ваня протягивает руку и, получив конфетку, сразу всю ее — в рот. И тут же начинает плеваться. Конфета оказалась из глины. Ваня ревет. Тетка Хохма хохочет. Не нравится это Генке. Он не знает, что глаза его потемнели. На всякий случай он отхо­ дит поближе к двери и вдруг кричит: — Таракан усатый! И, сломя голову,— за дверь. — Я вот тебе, приди домой! —взвизгивает тетка Хохма, но Генка уже далеко... По огородам, по огородам!.. Вот он —дом. Широкими плахами крест-накрест заколочены окна и двери. Дом отца. Кругом лебеда и крапива. Генка поднимает прутик' и— вжить! Вжить! Косит направо и налево. Падает, покачнувшись, полынь. Летят головы с репьев. Кто знает, может он —Чапай? Все были Чапаями. Год идет сорок первый, а лет-то Генке сколько? — Сколько тебе лет, Генка? ■— Половина пятого! Дед приходит с работы поздно. Высокий и сутулый, он появлялся в доме, и сразу становилось тихо. Дед молча раздевался и долго фыркал и плевался возле рукомой­ ника, потом садился к столу. Притихшая бабушка подавала ужин. Дед молча ел. Потом, широко перекрестившись, шел спать. Это означало—день закончился. Желтеть листья стали все быстрее, но все-таки осени настоящей в этот год будто и не было—все тепло и тепло. Вот и вчера вечером бы­ ло тепло, а утром тетка Хохма занесла в дом охапку дров, сказала: — На улице снег идет. Генка подумал: хохмит. А потом все-таки выскочил из-под одеяла и подбежал к окну. На улице шла лошадь. За лошадью по грязно-серой колее тащилась телега. На телеге сидели два мужика. Один из них размахивал руками, говорил другому: — Снег идет, снег идет, снег идет! Другой молча курил и думал: «Ну, конечно, конечно»,“ и подерги­ вал за вожжи. 8 Сибирские огни № Т ИЗ