Сибирские огни, 1967, № 6

— Это ничего! Будешь петь для себя, а слушать будут все. И тебе будет хорошо, и другим хорошо! Хочешь, я покажу, где театр? Там про­ слушают тебя... Цыганка скользнула глазами по нему, как по пустому месту, и ле­ ниво пошла прочь. Она ходила здесь, как в чужом мире, в котором никто ей не нужен, никто не понятен... В разгар гулянки откуда-то явился сын Лиманских — плясун и ко­ нокрад, царственно-статный Оська. Он, как и отец, тоже был рыже­ ватым. Пьяный Оська начал что-то орать и гоняться с вилами за гостями. Весь цыганский табор всполошился, загалдел, заметался. Заверещали дети. Мужчины кинулись врассыпную. Темнолицый Ромка, расширив чернущие, хулиганистые глазищи, с веселым любопытством смотрел с крыши, где сидел и я, как по двору метался его отец с вилами. Вдруг к Оське бросилась певунья, встала перед ним, выставив грудь, перехватила вскинутые вилы, по-мужски рванула их и что-то гневно крикнула по-цыгански. Оська растерянно смотрел на нее. Тут его схватили, связали, положили на телегу. Он выл в бессильной ярости. — Это он из-за меня,— Ромка засмеялся. Оказалось, что певунья — мать Ромки. — Так себе — случайная,— небрежно объяснил он.— Не жили они в одном шатре, не ездили в одной телеге. Раз-другой повстречался в роще конокрад с гадалкой, вот и все. Грудным еще сбагрила меня деду с бабкой,— Ромка важно закурил,— А теперь вот прикатила с родней, хочет забрать меня в табор. А старики им оглобли заворачивают. Они учить меня хотят на конского фершала. А мать хлебом не корми — таоор ей давай. Норовистая! Бежит, куда ей вздумается. Не любит, чтоб ее запрягали. Да я Оське и не нужен. Хлебнул он куражу, вот и воюет! Ромка так и назвал отца — Оська. — Вся сбруя у них там перепуталась. А я плевал на них, мне с де­ дом и бабкой клёво,— и Ромка равнодушно цвиркает сквозь зубы, рас­ тягивается на крыше под горячим солнцем... Напротив нашего дома обрюзгший, угрюмый Быков держал пив­ ную. Это был отец Бычи, нашего приятеля с Ромкой. До поздней ночи в пивной толклись пьяные, орущие людишки. Постоянно возникали дра­ ки. Иногда дрались толпами. В ход пускали камни, дубинки, ножи. Мать поспешно закрывала ворота и калитку длинной палкой-за­ движкой. Камни ухали в наш забор. Кто-то истошно кричал, ругался. Однажды вывалился из пивной пьяный татарин, сел в свою телегу, запряженную серым конем, и медленно поехал. Следом вышла группа парней во главе со знаменитым хулиганом по прозвищу Ермак. На нем были широченные сатиновые шаровары, какие носили в то время грузчики. Шаровары волнами падали на голе­ нища начищенных сапог. Толпа догнала татарина. Стояло лето, но татарин почему-то был в овчинном полушубке. Ермак размахнулся и ударил в его сутулую спину ножом. Татарин даже не обернулся, он только закрыл руками голову и сидел молча и покорно. Лошадь его шагала спокойно, медленно. Так же спокойно шел рядом с телегой Ермак и все продолжал ударять ножом в спину. Из-под ног парней поднималась пыль. Потом Ермак с компа­ нией не торопясь ушел в переулок. В тот же день под вечер серый, одутловатый Быков вытолкнул из пивной старика-стеколыцика. Старик снова полез в дверь. Тогда пивник б