Сибирские огни, 1967, № 6

Питсбургом, Обь превратилась в Миссисипи, Медвежий остров в ост­ ров Джексона. Очень мы жалели, что в нашем городе не было негров. Книги эти захватили меня на несколько лет. Я перечитывал их и перечитывал. Только кончу, а на другой день опять начинаю. Ночами спускался я с сеновала и мяукал под окном Володьки. Так же Гек вызывал Тома. И Володька вылезал в окошко. Мы шли с ним на кладбище сводить бородавки. Или убегали на нашу Миссисипи. Или предпринимали таинственное, ночное путеше­ ствие с одного конца квартала на другой, не касаясь земли. В кромешной тьме пробирались по заборам и крышам. С гавкань­ ем бросались собаки, гремели цепями, из домов выскакивали хозяева. Того и гляди, заметят нас,- примут за воров, схватят, а то и из ружья пальнут... НИНА Нина тяжело заболела. Что-то случилось у нее с желудком. Она все реже и реже ходила в церковь. И мне казалось, что это не из-за болезни. Что-то происходило у нее в душе тайное, трудное. Доктора велели ей съездить в Сочи. Дома как-то ухитрились, со­ брали деньги на путевку. Месяц Нина прожила возле моря. Она впер­ вые увидела юг. Вернулась Нина посвежевшая, оживленная. Улыбаясь, она рас­ сказывала о море, о сочинских парках, о цветах, о пальмах, о Кавказе. И вдруг однажды сказала: — Если я не вытяну, умру, я завещаю вам: уезжайте жить в те места! Это рай на земле! Исполните мое желание. Я впервые увидел ее молоденькой девушкой, радующейся жизни, а не постной, молчаливой монашкой, отринувшей все земные соблазны. За эти недолгие дни, пока она чувствовала себя сносно, Нина, вро­ де бы, совсем отошла от церкви. Скоро ей стало хуже, она слегла. А через месяц все было кончено. В один из глухих осенних вечеров началась агония. Сестра вздрагива­ ла, задыхалась, ее мутные глаза уже ничего не видели, слабеющие руки всё хватались за цепочку креста на шее. Мать судорожно обнимала ее, будто старалась удержать на земле. Алешка кинулся за доктором; Мария, Шура, мама толпились воз­ ле кровати. Я бросился к Коробочке, где выпивал отец. Мой крик сорвал его с места. Вместе со мной побежал и Володька. Уже порядком выпивший, испуганный отец приподнял Нину за плечи. Голова ее мертво запрокинулась на спину. — Оставь! — выдохнула мать.— Пьян ведь! Кровать стояла между ними. Перегибаясь через умирающую к матери, отец закричал шепотом: — Это ты искалечила ее, змеюга подколодная! Ты! И попы твои долгогривые. В монашки ее сомущали! Постами морили. Ухлопали девку! — Очнись, окаянный! Ведь дочь умирает! — выкрикнула мать. Отец кинулся к ней, мы схватили его. Мать угрожающе подняла над головой руки, сжала кулаки, но ничего не сказала, опустилась на колени перед кроватью. Нина лежала уже спокойно. 75