Сибирские огни, 1967, № 6

шалась малейшего движения его рук- Отец явно похвалялся своим ку­ черским мастерством. Таким я еще не видел его. — Ну, мать, не знаю, что будет! — проговорил он, молодцевато со­ скакивая на землю.— Все деньги до единой копейки ухнул. И еще в долг залез. — Даст бог и наладятся дела,— проговорила мать. Теперь отец стал легковым извозчиком. Целые дни торчал он то на «бирже», поджидая седоков, то у вокзала, то у пристани, то возле пло­ щади. Экипажи стояли, вытянувшись друг за другом, соблюдая очередь. Извозчики собирались группой, курили, сетовали на жизнь, на цены, на зверские налоги, на установленную властями таксу, а иногда и, прячась за пролетки, тянули из горлышка водку. Воронко оказался не таким уж молодым и резвым, отремонтирован­ ная перед продажей сбруя и пролетка не долго хранили свою красоту. Сквозь нее быстро проступила залатанная старость. И отец по-прежнему был мешковатым, как водовоз. БАТАЛИИ ТЕХ ДНЕЙ К Шуре иногда приходили монтеры, работавшие вместе с ним. Ча­ ще других — Васька Князев и Степан Токарев, по прозвищу Колчак. Был он простой и общительный парень, но природа наградила его надменным горбоносым, узким лицом. Кго-то решил, что он похож на битого адми­ рала, и окрестил его Колчаком. Вечерами Колчак занимался в театральной студий Пролеткульта. Собираясь стать актером,— а он им потом стал,— Колчак не прочь был пофрантить. Он носил галстук, а то цеплял и черную бабочку- Появлялась у нас и студентка сельхозтехникума Сашка Сокол. Она приходила в сапожках, защитного цвета юбке и гимнастерке с широким ремнем и портупеей. Такой костюм называли юнгштурмовкой. Сашка здорово смахивала на парня. Из-под ее сдвинутой на затылок кепки торчал соломенный, вьющийся чуб. Мне нравилось ее круглое, пухлое лицо с серыми, отчаянными глазищами. Ребята сидели на моей, на Шуриной, на Алешкиной кровати, наку­ ривали облако дыма, спорили, пели «Сергий поп, Сергий поп», «Мы — кузнецы, и дух наш молод», а я торчал возле них. Особенно в спорах «наламывал дров» Васька Князев... Был он удивительно настырный, въедливый, всюду совал нос, ни с кем и ни с чем не считался. Ходил Васька в косоворотке из черного сатина, в кожаной куртке. Она звучно скрипела и пахла сапожной мастерской. X кепки он стягивал верх назад, над худым лицом со сросшимися бровями торчал большой козырек... В этот весенний день он был настроен воинственно. Ехидно усме­ хаясь, он следил за Колчаком, а тот пытался вытрясти из Алешкиной ги­ тары пряник, засунутый мною. Пряник гремел, звонкая гитара из дерева «птичий глаз» гудела. % — Гитарка... трень-брень,— наконец не выдержал Васька,— Разво­ дишь, понимаешь, нэповскую цыганщину, всякие мещанские романсики голосишь: «Ты сидишь у камина и смотришь с тоской»,— передразнил он козлиным голосом.— И прозвище свое терпишь! , — У тебя у самого фамилия контрован — Кня-зев! — напустился Колчак.— Лакей, что ли, Князев?! 64