Сибирские огни, 1967, № 6

На столе большой чугун с картошкой в «мундирах». Из него до са­ мого потолка клубится пар. За столом тесно сидят люди, чистят кар­ тошку. Кожура ее лопнула, в трещины вылезает рассыпчатое, белое. Лю­ ди обмакивают картофелины в деревянную тарелку с крупной, серой солью. Пьют рыжий, морковный чай. Кружки сделаны из медных гильз от снарядов. Кружки тяжелые, толстые. Держать их невозможно, так они нагреваются от кипятка... Я сижу на коленях дядьки в синем френче. Грудь его перекреще­ на скрипучими ремнями, на ней цветет красный бант. Я очень нравлюсь дядьке. Он говорит, что у него нет ребенка, и про­ сит маму отдать меня. «Что вы!» — мать испуганно машет руками. — Да у вас же их пятеро! Куда вам? — басит дядька и бьет в кре­ сало, высекает искры, прикуривает от затлевшего трута... НАШ КВАРТАЛ Умерли дедушка с бабушкой, оставив отцу и его сестре двухэтаж­ ный дом. Тетка свою половину дома продала толстой бабе с нарумяненными, рыхлыми щеками. Она любила подглядывать в щели заборов, подслу­ шивать соседей. Старший брат Шура прозвал ее «Коробочкой». Он как-то читал нам о Коробочке из «Мертвых душ». В городе было очень туго с жильем. Почти весь деревянный Ново- николаевск находился в руках домовладельцев. А в город приезжали и приезжали из других краев, из деревень. Хозяева пользовались этим, заламывали цены. В ответ некоторые квартиранты вообще отказывались платить, объявляя хозяев «нетрудовым элементом». Вот тут-то домовладелец и разворачивался вовсю. Коробочка, например, чтобы выжить квартирантов-захватчиков, за­ бивала тряпками трубу, и жильцы не могли топить печь. Закрывала во­ рота на палку рано вечером, и жильцы подолгу дрогли на морозе, ба­ рабанили на весь квартал. Она спускала с цепи собаку днем, и дети их не смели выйти во двор. Она закрывала уборную на замок. А одних квартирантов даже выкуривала серой. Летом перебралась в амбар, за­ муровала в доме все отдушины, запечатала окна и подожгла в подполье кучу желтой серы, дескать, мыши и крысы одолели и она травит их. Це­ лый месяц в доме лениво клубилось облако вязкого, ядовитого дыма. Ночевавшие во дворе «совслужащие», наконец, сдались и «съехали»... С другой стороны нашего дома жили цыгане Лиманские. Я лазил по крышам и гонял голубей с их внуком Ромкой. Дед у Ромки рыжеватый, а вот бабушка — настоящая цыганка, с пестрой шалью на плечах, с большущей серьгой в темном ухе. Высокая, статная, с хриплым, низким голосом, она не выпускала изо рта дымя­ щуюся козью ножку. Иногда к Лиманским, на телегах с шатрами, приезжали кочующие цыгане. Их повозки и лошади заполняли двор. Несколько дней и ночей цыгане пили, плясали, пели. С ними веселился и Ромка, играя на гита­ ре с пунцовой лентой на грифе. Помню, однажды почти всю ночь звучал прекрасный, рыдающий женский голос. И сейчас — через много лег, я все слышу этот удивительный голос. Утром я увидел певунью. Я узнал ее по голосу. 4