Сибирские огни, 1967, № 6

; •— Здорово! — меня сразу же захватывает этот разговор. А Шура продолжает: Вечер синею свечкой звезду Над дорогой моей засветил. У Шуры чуть выпуклые глаза, становятся влажными. — Слушай, Муромец: В саду горит костер рябины красной, Но никого не может он согреть. Осеннюю рябину увидел костром! Черт знает что за глаз у него! Шура обеими руками ерошит свои волосы, смотрит на меня влаж­ ными, счастливо-невидящими глазами. — Помнишь, ты ездил с отцом косить траву? Что для тебя там бы­ ло самым интересным? А? Что ты увидел? Я мнусь, развожу руками. Тогда Шура напоминает разные полуза­ бытые мною подробности. Сейчас они удивляют меня самого. — Видишь, ты можешь кое-чего подмечать... Помни об этом, Муромец! Из редакции прислали журнал с запиской, чтобы я пришел полу­ чить... гонорар! Шура объяснил мне, что это значит. Это меня совсем воодушевило. Я представлял в своих руках несколько похрустывающих рублей. Я видел, как вхожу в магазин и покупаю великолепный перо­ чинный ножичек с тремя лезвиями, с перламутровой ручкой, сказочные, сверкающие коньки и кулек мягкого сливочного крем-брюле. Со всеми этими сокровищами я иду в приехавший недавно зверинец. Сквозь до­ щатые стены я уже слышан рычание льва. Вот какие блаженства были заключены в звучном, раскатисто-ра­ достном слове «гонорар»! В назначенный день являюсь в редакцию. Узкий, полутемный ко­ ридор. По бокам его от пола до потолка стеллажи, плотно забитые журналами, подшивками газет и какими-то бумагами. На дверях разные надписи. Наконец отыскиваю свою редакцию. Дверь наполовину стеклянная. Через толстое, рубчатое, резное стекло ничего не видно,(как сквозь замерзшее, оледеневшее окно. Готовый убежать, робко приоткрываю дверь. Пустая комната за­ бита столами. Воздух до того прокурен, что даже горчит. В углу стре­ кочет машинка. У морщинистой машинистки больные, сердитые глаза. Поясница ее завернута оренбургской пуховой шалью. Машинистка вынимает изо рта сильно дымящую папиросу, спра­ шивает: — Ты чего? Рассыльный? Кого тебе? — Вот стихотворение мое здесь,— я показываю журнал, свернутый в трубку.— Мне велели- получить... гонорар,— смущенно выговариваю я непривычное слово. — Вяткина еще нет. Подожди. И машинистка застрекотала машинкой, утонула в облаке дыма. Я торчу в уголке коридора возле корзины, полной бумажных ком­ ков. Коридор кое-как освещают две запыленные лампочки на сером по­ толке. Пахнет пылью, стареющей бумагой, типографской краской. Я так волнуюсь, что мне трудно дышать. Да когда же он придет, ког­ 59