Сибирские огни, 1967, № 6

пенал, раскрашенный золотыми и красными листьями, как деревянная ложка. Лихорадочно роюсь в сумке, вытаскиваю со дна этот пенал, раз- .дается звук выдергиваемой пробки: ну, так и есть, карандаши в нем. Мама подбегает в тревоге: — Что случилось? Я в досаде машу рукой и мчусь обратно. Когда подбегаю к школе, ребята уже расходятся домой. — Ты куда убегал? — спрашивает учительница. — Карандаши забыл,— бормочу я. — Чудак! Карандаш и не нужен был. Я просто хотела напомнить, что вы должны приносить с собой. Эмилия Яковлевна весело смеется. Усталый и сконфуженный, плетусь я домой... МОЯ З ИМА Весело гудят в жерле русской печи березовые поленья, стреляют красными угольками. Кисловато и хорошо пахнет тестом. Оно, пыхтя, вздувается в деревянной квашне на печке и, сорвав завязанную тряпи­ цу, оплывает по краям. И еще пахнет овчиной: я лежу на полушубке, другой — накрывает меня. И так мне тепло, мягко и радостно. В сенях гулко трещит под ногами перемерзший пол. Отец дергает, обшитые кошмой и рогожей, пристывшие двери и крякая вваливается с белыми клубами мороза. На усах его сосульки, на бороде — иней. В руках ведро с водой. На дне его тоже сосульки. Когда отец ставит ведро, они с хрустом и звоном ломаются. Мне хорошо, я дрыгаю ногами и смеюсь, уткнувшись в овчину. Отец произносит: — Сибирь-матушка, сдурела бы ровно! Так за сердце и хватает, бешеная! Он обирает сосульки с усов, и они гремят в тазу под умывальником. Валенки его толсто облеплены снегом. Отец обметает их шапкой. И мать, вбежав с ситом в руке, говорит: — А морозец так и жмет, так и жмет, Христос с ним! Кошка — в печь, мороз — на двор. Да-а, ладом завернул! Пролубь на Каменке сейчас едва продол­ били. Ветришко ядовитый, опаляет ровно бы огонь. Топи лучше, мать! Отец, отведя руки за спину, начинает, припрыгивая, стряхивать с себя огромный тулуп. Мать помогает, ухватив сзади за рукава. Под ту­ лупом обнаруживается овчинный полушубок, перехваченный пестрой, деревенской опояской. Вот уже неделю отец не пьет и не скандалит. И я чувствую себя в это утро счастливым. Выскакиваю из-под по­ лушубка, обуваюсь. К ножкам стола прибита решетка из дощечек. За ней, под столом, совсем по-весеннему переговариваются куры. Рябушки, просунув сквозь решетку хохлатые головы, клюют снег из деревянного корытца. Стучат клювы и лапы. Окна заросли толстым волнистым льдом и дымятся. Вчера вечером я прислонил к стеклу бумажку от конфеты «раковая шейка», а сегодня она оказалась подо льдом. Сквозь него я вижу красного рака. Я надеваю серые подшитые валенки, веревками привязываю конь- 36