Сибирские огни, 1967, № 6

Этот пенал мне понравился больше, чем круглый. Выдвинул я до* щечку-крышку, а под ней совсем тонкие, приятно-гладкие планки раз* гораживали пенал на комнатки. В одной устроилась розовая резинка с отпечатанным черным зайцем, в другой — золотистые перья № 86, в третьей сверкала маленькая воронка. Вставил я в нее карандаш, начал крутить, и в щелочку поползла кудрявая, ломкая стружка. Карандаши, граненые, в синей и красной рубашке, лежали возле комнаток в длинном, во весь пенал, коридоре. С ними же лежала и яр* ко-зеленая ручка. Все новенькое, чистое, пахучее. А линейка, которую можно было согнуть в кольцо! А букварь, пест­ рый от рисунков, крепко пахнувший типографской краской! А тетрадки в косую линейку с курчавым мальчиком Пушкиным на голубой об­ ложке?! Весь день и даже ночью мы с мамой волновались. Я мылся, бегал в парикмахерскую, а мама шила матерчатую сумку с длинной лямкой через плечо. Я все вспоминал свою первую учительницу, появившуюся из сне­ гопада, и занятия с ней. И вот — утро. Сухая, ослепительно-солнечная осень. Желтый, ры­ жий шуршащий листопад. Я очень люблю слова «листопад» и «снего­ пад». Скорченные листья наполняют каждую ямку, легкие вороха их топорщатся в палисадниках, у заборов. Мы с мамой торжественно идем в школу. Сегодня первый день за­ нятий. Мама в белом платке, она сияет. От моей новой косоворотки пах­ нет вкусно сатином, новые брючки наглажены мамой, только складка получилась не впереди, а по бокам. Я стараюсь не запылить новенькие сандалии. Через плечо у меня сумка. Мне кажется, что все прохожие смотрят на меня. На кустах желтой акации висят сухие рожки с семенами. Я задеваю их рукой, и в рожках гремят зернышки. Некоторые расщепились, выро­ нили их, висят двумя пустыми половинками-корытцами. Из рожков по­ лучаются звонкие свистульки, но сейчас не до них. Я проверяю себя, громко читая афиши на круглых тумбах: — Первый Госкино, фильма «Гримасы Парижа» с участием Лисен­ ко и Мозжухина, в семи актах! Как девчонка, приоткрыв рот, мать счастливо слушает меня, а по­ том удивленно хлопает себя по бедру: — Господи! Ты гляди, как бойко читаешь. А я состарилась и ни одной буквы не знаю. Шибко плохо быть неграмотной. Учись, сынок! А я, стараясь еще больше поразить ее, хвастливо чеканю: — Кино «Гигант»! Фильма «Волны жизни и любви»! Драма в ше­ сти частях!!! — Кино в саду Альгамбра. «Индийская гробница»! вторая серия!! В восьми частях!!! — Кинотеатр «Гротеск». «Женщина с миллиардами»! Первая се­ рия!! в шести частях!!! Мама опять хлопает себя рукой. — И пишешь, и читаешь ты бойко,— с гордостью говорит она.— Учителя своего почитай. Живи со смирением, и бог не оставит тебя. Но вот и школа на Октябрьской улице. Сотни ребятишек носятся по двору, вертятся на трапеции, выгиба­ ются на кольпах, карабкаются на шесты, на канаты. Все эти орущие сорви-головы еще не знакомы мне, и я смотрю на них исподлобья. 34