Сибирские огни, 1967, № 6

Выхожу на улицу расчистить дорожку. Замер среди снегопада. Ти­ хо, тепло, пустынно. И почему-то стало грустно. Точно я расстался или должен расстаться с кем-то очень дорогим. И вдруг из дебрей снегопада выбегает белая лошадь. Извозчик на переднем сиденье кошевки, в черно-рыжей дохе из собачьих шкур, под мышкой ременный кнут. Сзади, накрыв ноги медвежьей полостью, сидит мужчина в кавказской папахе, в черной бурке. Таких я видел только на картинках в книге Лермонтова. Рядом с ним женщина в серой беличьей дошке. Дошка обшита болтающимися беличьими хвостами. На медвежьей шкуре лежит толстый слой снега. 1 Кошевка по глубокому сугробу подплывает к нашим воротам. Оказалось,— это отец прислал квартирантов. Они будут жить у нас месяц. Горбоносый, с усиками, в бурке — осетин. Он инженер. В Сибирь приехал в командировку. А русская — его жена. Тоненькая, с пышными, светлыми волосами, темноглазая, ходит она по комнате, и от нее веет запахом духов и снега. Я не спускаю с нее глаз. Подобной женщины в нашем доме еще не бывало. Она спрашивает, умею ли я читать? Приехавшая берет с Шуриной полки старенькие томики, листает их. — Славные книги,— говорит она.— Ты должен их прочитать Хо­ чешь, я научу тебя читать? В полдень «лермонтовский черкес» в бурке приносит новенький бук­ варь, тетрадку в косую линейку и граненый голубой карандаш, гремя­ щий в круглом пенале. Пенал, как деревянная ложка, покрыт черным лаком и расписан золотыми, красными листьями, цветами и травами. Когда я с усилием раздергиваю его половинки, он гулко стреляет, буд­ то я из пустой бутылки выдергиваю тугую пробку. И вот сижу за столом. Я чисто умыт, на мне новая, сшитая матерью, ситцевая рубашка, синяя в белый горошек, крученый с кисточками поя­ сок, новые штаны из чертовой кожи и старые серые валенки. Из дырок на пятках торчат пучки сена. Я заталкиваю его в ваденки для тепла. Приехавшая ласково гладит мои вихры легкой рукой. — Молодец! Быстро схватываешь. Тебе надо учиться. Я вожу пальцем по букварю: — Ма-ма... Па-па .. Мне удивительно, что это я сам читаю. От радости лоб мой в испа­ рине. Я как во сне. Какое это чудо — слышать нежный голос, вдыхать запах духов, касаться руки ее. Ночью плохо сплю, мечтаю о занятиях. Еще темно, а я уже стара­ тельно умываюсь, причесываюсь, надеваю свой «парадный» костюм. Пристаю ко всем в доме, чтобы проверили, как я выучил заданное. Успе­ ваю позаниматься с Марией, потом с Шурой. Жду, когда же проснется моя учительница, так волшебно появившаяся из снегопада... Забыты приятели, самодельные деревянные коньки с полозьями из проволоки, брошен лоток — короткая доска, покрытая льдом. Этот лоток служил вместо санок. Я не выпускаю из рук букварь и те­ традку. Занимаюсь целыми днями, пишу все лучше, читаю все бойчее и своим восторгом и азартом увлекаю и свою первую учительницу. — Ты послушай, как он читает! — радостно говорит она мужу.— Нет, ты только послушай! Накануне отъезда «лермонтовский черкес» приносит мне под буркой стопу книг. . 1 — Тебе! Читай! Учись! 20