Сибирские огни, 1967, № 6

рованности действий —Шамов нередко и глубже, и убедительней. В те годы, когда слова о верности иде­ ям и указаниям товарища Сталина очень часто ценились выше дел для народа, Ша­ мов вырос в великолепный образец эруди­ рованного демагога. Война помешала его карьере (хотя ради нее в 1937 году он успел пожертвовать братом). Но Богдан'не потерял надежды: «Скорей бы конец вой­ ны,— размышляет он.—Тогда — вон из этой дыры. В столицу, вверх через две ступень­ ки. Вот когда понадобятся силы. И надо не растрачивать, а накапливать их, гото­ вясь к прыжку». Это и руководит всей жизнью Шамова, делая его все более са- • мовлюбленным, ' жестоким, хитрым. Он «сверхбдителен». Война с фашистами? Да. Фашисты — немцы? Да. Луиза (жена) — немка? Да. А что, если кто-то, где-то, ког­ да-нибудь... Нет, нельзя допустить ни од­ ного процента риска. И он изгоняет жену. Он ведь искренен с Луизой, строг и добр с сыном, обвораживающе интеллиген­ тен и ласков с Валей Кораблевой, коррек­ тен и вежлив со всеми (ктА чином не ни­ же его). Но почему? Нет, это не притвор­ ство, не изворотливость даже. Все эти качества — суть характера Шамова, они стали сутью от постоянного сознания: так выгодней — и в пблитическом, и в матери­ альном, и в бытовом плане. Он — не орди­ нарная Натура, даже редкость в своем ро- 'де —карьерист, но не подхалим. За ним следишь с настоящим интересом — на что же он еще способен, интеллигентный подо­ нок? Но себялюбие — почва зыбкая. На. крупную драку Шамов не способен даже во имя своих шкурнических интересов. Он просто мелок. И жалок, в конце концов... К. Лагунов поднял интересный темати­ ческий пласт — сибирская деревня военных ‘лет. И неплохо решил эту тему. Новый роман писателя несомненно сильнее, чем «Под одним небом» и «Зажги свою звезду», где К. Лагунов часто меха­ нически строил связи персонажей и собы­ тий и, бросаясь сразу за десятком проблем- ч ных «зайцев», с видимым усилием сводил концы с концами. «Так было» рядом с ними — удача. Од­ нако этой удаче очень существенно вредят два недостатка. Первый состоит в том, что, рисуя раз­ витие конфликтов и отношений геррев, ав­ тор далеко не всегда находит органичное, внутренне обоснованное их разрешение. В особенности, когда это связи «личного плана», т. е. для читателя психологически наиболее осязаемые. Вот финал таких от­ ношений, финалы, которые говорят о том, что писателю порой изменяет чувство ме­ ры: Рыбаков — жена Варя —Настя Уско- ва, итог — нет счастья; Степан — Вера — Федор, итог тот же; Федотова —Андрей, опять то же; Луиза —Шамов —Корабле­ ва, снова то же. Тенденция отчетливая, для автора, возможно, и объяснимая, но выглядит очень искусственной. И когда по- разному и убедительно разбивавшиеся свя­ зи разрешаются почти одновременно и пси­ хологически однотипно — досадно. Второй, недостаток, пожалуй, ещё бр- лее серьезен, хотя и не столь очевиден. В книге немало дельной прозы. Хорош, на­ пример, диалог Федотовой и Шамова в 14-й главе, написанной экономно, несущий интонации и напряженность этой словесной дуэли. Упруги и, когда надо, стремитель­ ны фразы в повествовании о захвате груп­ пы дезертиров, прятавшихся в лесу. И та­ кие страницы можно назвать, еще. Но не­ мало и таких, где вдруг спотыкаешься — на ложном пафосе, на «громких словах», на мертвых словесных шта'мпах («война, как смерчь», «черный вихрь войны» и т. п.), которые разрушают живую ткань языка. Это, возможно, заурядные небрежности (и в сравнении с главами, публиковавшими­ ся в альманахе «Сибирские просторы» в 4964 году, йх заметно поубавилось). Хуже, когда язык становится безвкусной дистил­ лированной водой, когда о явлениях заме­ чательных сообщается стилем полкового писаря: Л4з городов и райцентров в кол­ хозы и бригады направлялись тысячи ком­ мунистов. Они были настоящими комисса­ рами, поднимавшими людей на битВу за хлеб... По ночам проходили заседания бю­ ро и совещания...» Такая бесцветность сегодня и в газет­ ных статьях не в цене. Стихия языка — особа мстительная. Она не прощает пре­ небрежительности.. Бумажные цветы, не вырванные автором («нежная улыбка раз­ лилась по ее красивому лицу»), позволяют часто и героям декламировать (один на один!), как с трибуны лектория: «Много грязи поднялось со дна нашей жизни», или: «Без людской любви земля зачерствеет и станет не матерью, а мачехой... Сердце ма­ тери не знает равных себе не только по щедрости и любви, но и по умению чув­ ствовать, понимать души своих детей...» Разговорность этих слов легко проверить на слух. Примеры таких «красот», штампов и не­ брежностей, к сожалению, многочисленны. В заключение —два факта. Первый — свидетельство «оперативности» Средне- Уральского издательства. Оно печатно заяв­ ляло, что роман «Так было» выйдет к 20-ле­ тию Победы (альманах «Сибирские просто­ ры» № 11, 1964 год). Очевидно, для сверд­ ловских издателей тюменские писатели все же «родня десятого колена». Факт второй — на прилавках Тюмени книги К. Лагунова уже не*г (а здесь была большая часть 50-ты- сячного тиража), что говорит об интересе читателей к роману. Интерес этот понятен даже из аннота­ ции: книга рассказывает «о жизни сибир­ ской деревни в годы войны». И если се­ годняшняя наша литература богата произ­ ведениями о войне, о фронте, то повестей и романов на тему, избранную К. Лагуно­ вым, крайне мало. На этой тематической «целине» он один из ,первых. У первых же )Я1