Сибирские огни, 1967, № 6

нальная, самая многонациональная среди союзных республик после России. На ее просторах плечом к плечу трудятся казахи и русские, украинцы и уйгуры, корейцы и немцы, представители многих других на­ циональностей. И закономерно, что теме дружбы народов, теме взаимоотношений различных национальностей советской стра­ ны казахстанский журнал уделяет все бо­ лее заметное место. Эти две ведующие черты и определяют теперь лицо журнала. И очень хорошо, что это свое лицо журнала с каждым годом все отчетливее проступает перед его чита­ телями. Было время, когда республикан­ ские, краевые, областные журналы и аль­ манахи были как бы обязаны даже носить «краеведческий», что ли, характер. Ныне понятие профиля журнала значительно рас­ ширилось. Не забывая о месте своего из­ дания, «периферийные» органы не склонны теперь целиком уступать столичным осве­ щение вопросов, касающихся жизни всего нашего общества. Тут-то и возникает про­ блема своеобразия, неповторимости лица каждого журнала. После многих проб и неудач «Простор» начинает решать эту проблему все успешнее. Об удачах и промахах журнала, целе­ устремленно и настойчиво вырабатывающе­ го свой, не повторяющий других, облик, и пойдет речь в настоящих заметках. Произведения, воссоздающие этапы славного и сурового пути советской страны за пятьдесят послеоктябрьских лет, в «Про­ сторе» обращены, прежде всего, к молоде­ жи, «обдумывающей житье». «Дети долж­ ны знать жизнь своих родителей — взять то хорошее, что в ней было, и отмести пло­ хое»,— такими простыми словами заверша­ ет свой рассказ «Давнишняя история» Р. Раимкулов, и они, эти слова, выражают пафос многих произведений, опубликован­ ных в журнале. С высот своего нелегкого опыта как бы примеривает нравственный рост молодого современника Руфь Тамари­ на в сильном стихотворении «Пассажирка (вместо рецензии)», где фильм, воскрешаю­ щий самые страшные испытания войны, об­ ращает мысль автора к сугубо современ­ ным проблемам: Хожу, как на тайную тризну, На страшное это кино. ...Огромное черное лихо С экрана спускается в зал. ...А после в толкучке трамвайной Я меряю всех той бедой; Смеется сосед мой случайный. Вихрастый и молодой. Рожден он весной в сорок пятом. Ему я не ставлю в вину, Что только по книгам, плакатам И фильмам он знает войну. Но я возвращаюсь упорно К навязчивой мысли одной — Как жил бы он в лагере черном. Отмеченный желтой звездой? Но ведь сам нравственный рост наших молодых современников, молодых людей шестидесятых годов, во многом зависит от того, насколько восприняли они живые традиции дедов, отцов и старших братьев, от того, как правильно осмыслили их исто­ рический опыт. И в этом многим из них, бесспорно, помогут лучшие произведения о недавнем прошлом, опубликованные в «Просторе». Внимание читателей по праву привлек­ ла маленькая повесть Адия Шарипова «История одного полушубка». Она не про­ сто воссоздает атмосферу суровых парти­ занских будней, пережитых когда-то авто­ ром. Она вполне закономерно посвящена «сыну Мадию». Глубоко естественно в ней обращение к самым молодым: «Будьте счастливы всегда и везде, и пусть ваши глаза не увидят таких ужасных дней». О невероятной тяжести испытаний войны в тылу врага в повести рассказано просто, жестко, без восклицательных знаков. Но главное в «Истории» другое, это — рассказ о тепле людских сердец, о дружбе, возни­ кающей и крепнущей в жестокой борьбе, вопреки черным силам фашизма, хотев­ шим лишить человека человеческого. .Поэ­ тическим символом этой дружбы становит­ ся простой полушубок, сшитый русской де­ вушкой в бессонную ночь у постели ране­ ного партизана-казаха, которому завтра уходить — навсегда. «Полушубок, сшитый славной русской девушкой в суровую го­ дину, казался мне талисманом, способным охранить от любой беды. Я хотел верить в это — и, верно, теплота человеческого участия сохранила меня живым и невреди­ мым в адовом пекле войны». Повесть эта явственно перекликается с посмертно опубликованным рассказом за­ мечательного художника русского слова Андрея Платонова «Седьмой человек», проникнутым беспощадной, умной ненави­ стью к фашизму, который «решил умерт­ вить беспокойное разноречивое человече­ ство, оставив лишь его изможденный раб­ ский остаток». Гуманисту Платонову доро­ же всего было нескончаемое внутреннее «беспокойство» человека, поглощенного мыслями о людях; поэтому так выразите­ лен портрет героя рассказа партизана Оси­ па Гершановича, вчерашнего плановика, чья семья целиком «была расстреляна под Борисовым когда там расстреляли сразу полтысячи душ, во избежание едоков и ев­ реев». Поглощенный своим горем, Герша- нович находит в себе силы заботиться о других даже в подвале гестапо за минуту перед расстрелом. Своему произведению «В те дни и всег­ да» Дм. Снегин дал подзаголовок: «Не­ придуманные рассказы о том, что трудно себе представить». Действительно, история сержанта-минометчика Владимира Фурсо­ ва (ныне доктора биологических наук, про­ фессора Казахского университета), участ­ ника обороны Брестской крепости, тяжело раненным попавшего в плен и прошедшего через дантов ад гитлеровских лагерей,— это история из тех, что представить себе трудно. И все же, сравнивая это произве­ дение писателя с его предыдущим — по­ вестью «Парламентер выходит из рейхста­ га», нельзя не видеть разницы между ни­ 167