Сибирские огни, 1967, № 6

Бесимся, как обезьяны, как черти, переполненные радостью и лико­ ванием. Мы чувствуем, что это стоит последняя, прощальная теплынь и сушь перед угрюмым ненастьем с дождями и грязью. И взрослые это тоже чувствуют, и поэтому бродят по улице, сидят на лавочках, на кры­ лечках, и всем эта ночь мила, и все не могут надышаться запахом опав­ шей листвы. Набегавшись, мы усаживаемся на мягкую землю среди огорода под самой луной и начинаем рассказывать страшные истории. — А то еще вокруг деревни бродила баба в белой рубахе, ловила людей и катала их по земле,— таинственно шепчет Быча.— А то вдруг обратится в свинью или в корову! — Брехня! Бабушкины сказки! — прерываю я, а сам озираюсь по сторонам. — Да! Брехня! Чего ты еще! — сердится Быча.— Я сам раз видел! — Треплешься! — Чего еще треплешься! Раз говорю, значит правда! Петька смотрит на нас, будто слышит и что-то понимает. Он улы­ бается, обнажая сверкающие зубы, и глаза и рот его полны луной... В углах у нас висели иконы, горела лампадка. Мать беззаветно ве­ рила в справедливого, доброго бога. Она прибегала к нему и в радости, и в горе потому, что больше не к кому было прибегнуть. Когда подросли, мы уговаривали мать уйти от отца, но она смирен­ но убеждала нас: — Терпите, молитесь! Господь не оставит нас. На него надейтесь. Он все видит, милостивец наш... Все в руках божьих... Со смирением нужно жить... После очередного буйства отца, мать крестилась и покорно го­ ворила: — Видно, богу так угодно. Это он испытание послал за грехи мои! — Но нужно же, что-то делать,— убеждал ее Шура.— Нельзя так жить! Одно время жили у нас на квартире монашки в черных одеждах и платках. Звали их мать Людмила и мать Анастасия. Они стегали одеяла. В верхнем этаже во всю комнату натягивался на пялы малиновый или золотистый сатин, на него ровным слоем укладывалась вата, ее по­ крывали мерцающим голубым или зеленым атласом. Сестра моя Нина мелом чертила на нем замысловатый рисунок из квадратиков, кружков, волнистых линий. А потом монашки садились за пялы и, напевая хи­ лыми голосишками молитвы, начинали по этим рисункам стегать наряд­ ное одеялише для какой-нибудь «барыни». Обыкновенно заказчицами были жены докторов, инженеров, нэпманов. Религии в нашей семье поддалась только одна Нина, странная, мол­ чаливая, светловолосая девушка. По метрикам она была Антониной, но все звали ее Ниной. Она работала сиделкой в роддоме. А свободное время проводила в церкви или у монашек. Ездила Нина в монастыри, побывала в глухих вятских лесах, где в старину жил святой Серафим Саровский, привезла оттуда икону: седой, немощный старикашка в рясе кормит из рук огромштго медведя. Я никогда не слышал, чтобы Нина смеялась. Даже улыбки ее не помню. А ей было тогда лет двадцать. До школы меня тоже часто таскали в церковь, но мне было невы­ носимо торчать в ней по нескольку часов, становиться на колени, под­ 14

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2