Сибирские огни, 1967, № 6

рует» досконально, с наблюдательностью опытного социолога и проницательного психолога. Он добирается до самой серд­ цевины персонажей, и мы отчетливо видим, по каким внутренним причинам и каким образом социальные противоречия, имуще­ ственные отношения накладывают отпеча­ ток на их души. Одних цепкий собственни­ ческий быт кромсает, калечит нравственно, толкает на зверские преступления, а у дру­ гих уродливые гримасы стяжательства про­ буждают чувство гневного протеста, и они встают на путь борьбы со старым миром. Режиссеру надежно помогает художник. К. Лютынский «смакетировал» выразитель­ ные, лаконичные и неожиданные декора­ ции. Вспомните хотя бы «руперзанавес»— этот огромный, во все зеркало сцены, одно­ временно бутафорский и предельно досто­ верный дощатый забор (этакая «крепостная стена», оберегающая незыблемость кулац­ кого быта), на котором высвечивается сим­ волический циферблат часов с силуэтом мерно качающегося маятника. Вот он — ход времени, поступь истории — по секундам, годам, эпохам... Но эта монументальная изгородь не от­ делит от внешнего мира, от его властных вторжений «обитель» сельского хищника Петра Бородина (его с точным социальным акцентом играет артист В. Лиогвейзен), гак же, как не спасает она его сына Григория от крушения старого уклада, из-под гнету­ щей власти которого все-таки вырывается представитель третьего поколения «дина­ стии» Бородиных —юноша Петр. Итак, история жизни трех поколений Бородиных составляет сюжет романа А. Иванова и его инсценированного вари­ анта. Вполне закономерно, что, переделывая книгу в пьесу, автору и театру пришлось «усечь» значительную часть прозаического материала. В связи с такой «операцией» на первый план совершенно логично выдвину­ лась фигура Григория Бородина. Что и го­ ворить— она в центре зрительного внима­ ния, и, наверное, эго вполне справедливо. На наших глазах проходит вся жизнь этого человека. К его судьбе, по существу, тяго­ теют вер основные тематические и сюжет­ ные нити. И, тем не менее, образу Григория «тесно» даже в трех продолжительных и норой излишне перегруженных событиями актах. Получается так, что щедрый сюжет ста­ новится своего рода «тормозом», он затруд­ няет восприятие пьесы, ибо нам приходится почти беспрерывно сопоставлять и соизме­ рять только что увиденное, умозрительным путем разбираться в сплетении сценических обстоятельств. Нет неумолимой художе­ ственной стройности в композиции драмы. Она порой напоминает пестрый калейдо­ скоп разорванных во времени событий. В связи с этим на исполнителя главной роли Григория Бородина артиста А. Малы­ шева ложится дополнительная ответствен­ ность. Он обязан «сцементировать» биогра­ фию героя. Надо сказать, что исполнитель внимательно прослеживает различные фазы в движении образа. Григорий воспитан отцом согласно хищ­ ническим кулацким нравам. Подобно Боро- дину-старшему, он мучительно, исступленно ищет своего маленького, узко-эгоистичного, сытого счастья. Жизненный путь Григо­ рия— непрерывная цепь предательств, лжи и преступлений. Ради спасения своей шкуры он предает партизан, а затем убирает с до­ роги того, кому он их выдал; истязает же­ ну, ускоряет смерть родного отца. Всю жизнь Григорий мечтает о богатстве, рвет­ ся к нему, он мечется между огнем и по­ лымем, и нет ему удачи, и нет у него твер­ дой уверенности в будущем. Перед любой силой сникает малодушный Григорий, будь то сила чистого женского характера или сила злобного врага совет­ ской власти. Зато он вдоволь отыгрывается на тех, кто послабее: обязывает к сожи­ тельству солдагку-батрачку Анну Туманову, принуждает к насильственному замужеству нищенку Аниску и обращает ее в бессло­ весную рабу. «Оборотень», он умело, ловко изворачи­ вается, приспосабливаясь ко времени: и вот уже в его избе икона заменена... портре­ том Сталина. Бывший единоличник, он во время Отечественной войны пробрался на пост председателя колхоза и решительно, нагло развернулся во всю ширь своей дес­ потической кулацкой натуры, утверждая культ собственной персоны. В сценическом портрете, который рисует А. Малышев, все это прочерчено весьма от­ четливо. Ловким молодым парнем в рубахе навыпуск появляется Григорий в начале спектакля. Он пока робок, он еще только присматривается, примеривается, выжидает. Затем он выйдет на сцену ладным, крепко сбитым мужчиной, знающим, что ему нужно. Но раскусить существо Григория оказа­ лось не очень трудно: слишком плохо он маскировал свою нелюбовь к людям, слиш­ ком явно злоупотреблял властью. Сбылось пророчество товарища его юности Андрея Веселова, в свое время сказавшего ему; «У тебя вся сила в руках, как у рака в клешнях... А ударь тебя щелчком по лбу — ты и с копыт долой. Только в воздухе но­ гами брыкнешь». Правда, временами сквозь темные сто­ роны характера Григория вроде бы проби­ ваются ростки и человеческого. Но нет, нельзя верить в его внезапную ласковость к жене, бывшей нищенке Анисье, ожидаю­ щей рождения ребенка, в его заискивающие взгляды, в его душевное смягчение, когда клянется сыну в своей искренней любви. Добрых всходов не будет. В душе Григо­ рий останется по-прежнему жестоким эгоис­ том, деспотом, врагом всего живого. И вот, когда Григорий уже сполна полу­ чил то, к чему стремился, когда он упивает­ ся властью, в образе как бы исподволь воз­ никает тема душевной опустошенности. Эта опустошенность и в его вызывающей нагло­ 157