Сибирские огни, 1967, № 6

кельцы» лишь уступили свою сценическую площадку. Как можно согласиться с тем, что рядом с эклектичным «Мудрецом...» тут же академически играется «Нора», а арха­ ичный по своей сценической стилистике спектакль «Между ливнями» по-странному уживается с демонстративной условностью «Самой короткой ночи»? Так что же исповедует театр? Есть ли у него единый художественный почерк? Ка­ ково его художественное кредо? На эти вопросы пока невозможно отве­ тить. Театр просто-напросто показывает .разные спектакли, а точнее — разноликие, и по качеству исполнения, и по режиссер­ скому решению. Почти каждый из них обладает той или иной эстетической ценностью, но у них нет общего «знаменателя», гармоничной слит­ ности принципов и приемов, того, что древние греческие архитекторы обозначали термином «ордер». В конце концов, что театру дороже — бытовая достоверность «Повители», поэти­ ческая романтизация «Дня свадьбы», пси­ хологическая углубленность «Норы» или лишенная всякой углубленности нарочи­ тость «Мудреца...»? Но за частоколом разностильных спек­ таклей «Красного факела», мобилизовав внимание, все-таки можно увидеть конту­ ры его основных тем, которые вырисовы­ ваются в лучших постановках и которые при единстве стилевого воплощения могли бы сформировать вполне определенный идейно-художественный курс театра. Какие же это спектакли? «Чти отца своего» — так называется одна из последних пьес В. Лаврентьева, к драматургии которого в свое время до­ вольно часто обращался «Красный факел». Центральный конфликт драмы незамыс­ ловат. Он построен на простой житейской ситуации: старик Гордей Кичигин «объ­ явился» в доме своего сына, чтобы кое-что урвать от «семейного пирога». Он считает, что это положено ему по праву старшего, по праву отца. А для укрепления своей по­ зиции о,и прихватил односельчанина Капи­ тона Егоровича. И вот в жесткой схватке столкнулись люди разной морали, противоположных жизненных принципов. Гордей Кичигин, раскормленный, боро­ датый, с зычным голосом и загребистой ла­ пой,— не просто парадокс эпохи. В нашей жизни, к сожалению, еше встречаются мно­ гочисленные и многоликие варианты Кичи- гина-старшего, для которых чемодан поно­ шенного тряпья дороже самых святых чело­ веческих чувств. Заслуженный артист РСФСР П. Бахтин очень сочно играет Гор­ дея. Его герой, закоснев в стяжательском азарте, неуемном накопительском ажиота­ же, как бомба, как чума врывается в жизнь честной трудовой семьи, пытаясь произве­ сти разрушительную нравственную «ра­ боту». П. Бахтин воплотил облик человека жадного, эгоистичного, бесцеремонного, го­ тового наступить на горло ближнему. Цель оправдывает средства —с таким твердым ре­ шением переступал Гордей порог кичигин- ского дома. Изгнанный дружной семьей Кичиги- ных-«младших», Гордей уезжает, прихва­ тив кое-что из «излишков» сына. Он уез­ жает посрамленный, но не сломленный. И в этом вторая сторона проблемы: борьба еще продолжается! «Кичигинокое» в его архаичном варианте наиболее уверенно опирается в спектакле на второго деда — Капитона Егоровича (артист В. Лиотвейзен). Но если в душе Гордея все окаменело, то в Капитоне Его­ ровиче мы видим «душу живу». Вначале, особенно в пьяном загуле, он ведет себя как распоясавшийся купчик, выкрикивая, что «завтра» будет и его праздник. Но чем дальше развивается действие, тем все более и более «очеловечивается» Капитон Егорович и, отказываясь от шантажа, обли­ чает Гордея Кичигина в финальной сце­ не,— так подсказывает ему совесть. Доброе, совестливое начало победило в Капитоне. Этому нравственному прозрению помогли люди, с которыми он встретился. И раньше всех —Софья Ивановна, жена Трофима. Как только Капитон узнал всю правду о том, какой матерью была его внуку, Максиму, Софья, так сразу и сник, и на­ туру свою истинную —добрую и отходчи­ вую— выказал. Все эти переходы Капито­ на от одного внутреннего состояния к дру­ гому В. Лиотвейзен передает тонко, посте­ пенно меняя гем самым отношение к нему действующих лиц и зрителей. Народная артистка РСФСР Е. Агароно­ ва сыграла, пожалуй, самого человечного человека в спектакле. Тихий и ровный свет бескорыстной любви к людям (именно к людям, а не только к детям) озаряет весь ее облик. Взяв в семью и воспитав приемы­ ша Максима, сделав из него настоящего человека, она становится его матерью по самому высокому человеческому праву. Беды и неудачи близких людей больно ранят ее «умное сердце». Но эта женщина, которая выносит на своих плечах всю ос­ новную тяжесть разыгравшегося в их до­ ме конфликта, не сгибается, не опускает руки и остается победительницей в поедин­ ке с собственнической «философией» Гор­ дея Кичигина: праздник продолжается на ее «улице». Е. Агаронова создает характер цельный, глубокий, решительный. Внешне ее героиня скромна, сдержанна. У нее скупые жесты, спокойная походка, глубокий ласковый го-) лос, задумчивый, добрый взгляд лучистых темных глаз. Эти глаза проникают в души людей, заставляют даже самых черствых, самых безнадежных, как Гордей Кичигин, сдавать позиции. Нас безраздельно захватывает глубина и сила переживаний матери, которая не может помыслить о том, как дети узнают, что она что-то скрыла от них,— настолько 155