Сибирские огни, 1967, № 6

Даже ее огород, который кормил нас, открывал мне всяческие чу­ деса. Цветущая картошка, гряды, кружевные от мягкой морковной зеле­ ни, желтая и бледно-сиреневая репа, огуречные плети в шершавых, шур­ шащих листьях. Крепчайшие зеленые веревки вползают на забор, и на них, словно привязанные, висят каменно-тяжелые, здоровенные тыквы. Подсолнухи склоняют шляпы до земли. Во время сильных ветров они, громко шурша, с размаху, будто головами, бьются о забор, да так, что брызгают на землю черными семечками. У некоторых шляпы сре­ заны. Концы их стволов походят на куриные, голые шеи, от которых от­ секли головы. Выберешь самый крупный, крутнешь шляпу, стебель захрустит, из­ мочалится. У подсолнуха на затылке выпуклости, похожие на мускулы. Разрываешь их на зеленые ремешки. А под ними белеет мякоть, как вата. До сих пор вкус репы и моркови вызывает в душе какой-то особый отзвук. А запах подсолнуха милее мне запаха роз... А как меня волно­ вали осенние огороды! Помню одну осень. Она выдалась на диво сухой и теплой. Я любил бродить под голыми деревьями, бороздя ногами груды желтых, шумных листьев. Среди двора сохнет рассыпанная розовая картошка. На крылечке выставлены кадки для огурцов и капусты. Вчера мама наливала в них воду и бросала раскаленные камни. Из кадушек со сви­ стом взвивались клубы пара. Мать торопливо закрывала кадки мешка­ ми. А сегодня, выпаренные, звонкие, белые изнутри, они проветриваются. В сенях корзина, полная чесноком, на стене — рыжие луковые косы, в углу красная гора моркови. Стоят мешки с огурцами, лежат охапки укропа, вороха смородиновых листьев. Вся кухня завалена скрипучими, твердыми вилками. Мама стучит тяпкой, рубит их в деревянном корытце. Всюду валяются капустные ли­ стья. Кочерыжки щелкают у меня на зубах. Под кроватями, на белых подоконниках лежат слегка пожелтевшие помидоры — дозревают. Огород пуст. На изрытой, мягкой земле валяются почерневшие от заморозков плети картофельной ботвы, к забору привалены охапки вы­ дернутых подсолнечных будыльев, они еще кое-где торчат среди огорода. Уже давно пора лить дождю, прийти холоду, а на земле все тепло, сухо, солнечно. И чистое небо до удивления синее. Мы, ребятишки, кувыркаемся на мягкой, пахучей земле убранных огородов, пускаем змейки, ходим на «ходулях». А вот и вечер. Луна колышется в кадке под водосточной трубой, Гнедко высасывает ее из бадьи в руках отца, она шевелится серебряны­ ми язычками в глазах коровы, которую доит мать среди двора. Луна все удваивает. Одна лошадь, лоснясь, стоит, а другая, черная, привалилась к забору; одна корова, жуя жвачку, смотрит на луну, а другая косо лежит на земле; серебристые деревья тянутся в небо, а чер­ ные стелятся у их ног. Какой еще запах уютнее, домовитее, чем запах коровы, лошади, парного молока, сена, вскопанной осенней земли? Глухонемой Петька, Быча, Ромка-цыганенок и я носимся из огоро­ да в огород, под нами трещат заборы. Мы засыпаем друг друга комка­ ми земли, стреляем из пугачей. Из дула вырываются искры, клубится дымок.