Сибирские огни, 1967, № 6

Или все замерзает, как злоба в остывшем сердце? Или глохнет душа в громе последнего взрыва? Когда человек увядает — увядает любовь, но вечно Призрачный лебедь над миром парит, невидим для глаз. Окаменевшее слово, дыханье наших дыханий Тянется к человеку, пришедшему после нас. След ли оставят некий, уходят ли без следа Чувства тревоги, нежности, радости и стыда? Чему пропасть, затеряться, чему в потомках пребыть? Сотрется ли наше слово, сможет ли мысль пробить Стену, делящую время на «мы есть» и «нас нет»? Кто мы — носители мощи, непрерывной, как свет, Или пленники слабости, слепцы в океане тьмы, И остается пустошь, когда исчезаем мы? Когда человек уходит, уходит ли с ним любовь? Все ли уходит с ним? С сербохорват ского п ер евел и А. П Л И Т Ч Е Н К О и И . Ф О Н Я К О В , Тоне Павчгк (Словения) ПАМЯТЬ О ДЕДЕ Земля — она не стала другой, это мы стали другими. Гречиха больше не пахнет для нас, гречиха, возле которой сейчас, словно туристы, легли мы. Старый, добрый хороший дед, где твои лошади, где соседи? Где жена, родившая тебе сыновей? И где сыновья? Никого нету. ...Давно остановился над всеми маятник часов. А ты все ходишь с кладбища. В сапогах и в шапке ты ходишь. На крутую гору устало взбираешься по утрам.