Сибирские огни, 1967, № 6

Кто я, путник неустанный, попадающий впросак: королевич долгожданный, или сам Иван-Дурак? Еду, еду — нет покоя, знаю, счастью будет срок — ведь бежит передо мною новых дней моих клубок. И если не раскрылся парашют и пустота завыла, завертела и лишь отрезок считанных минут осталось жить беспомощному телу, когда в глаза накатывает тьма, в ушах ревущий ветер свирепеет, ' когда ни мать, ни Родина сама прийти уже на помощь не сумеют; СУДЬБА Со злости не облаю, не крикну «Отвяжись!», судьба моя лихая, неласковая жизнь. Кляня и атакуя, сгибаюсь от потерь, но даже и такую люблю тебя, поверь. Взлетаю ли отважно, сползаю ли до дна, Лишь сегодня на минуту загрустилось невпопад, лишь сегодня почему-то оглянулся я назад. Что-то сердцу худо стало, что-то мечется пурга,— видно, снова нагадала ' синеглазая Яга. ( * когда уже спасения не ждут, благих советов не воспринимают,— да, если не раскрылся парашют, какие чувства сердце разрывают? Кто падал с неба синего на дно полуживой, измученною птицей, тому лишь право страшное дано — все испытав, ни с кем не поделиться. моя ведь ты дана однажды^ ведь ты всего одна. Когда совсем завертишь, прошу, не откажи: позволь и после смерти немножечко пожить. Взойти под небом ¿синим, над солнечной рекой хоть кустиком ПОЛЫННЫМ! хоть песенной строкой. §