Сибирские огни, 1967, № 5

доть... С умом любовь-от братскую показывать. Вот и сытый будешь. Два мешка хлебушка купишь для близира... Поросят заведешь, курей... Он говорил что-то еще, лохматясь над Григорием, как старая воро­ на. Каркал. — Не надо мне,— сказал Григорий.—Ни зернышка мне чужого не надо. Увози, откуль взял. Роман тяжело запрыгал вверху, тихо матерясь, и стал спускаться по земляной лесенке. Тесно стоя друг противдруга, онипытались, долж­ но быть, первый и последний раз, поговорить по-братски. Этого хотел, по крайней мере, Григорий. — Не надо. Увози обратно. —■Дурак ты стоеросовый,—-брызгал слюной Роман.— Старый ты дурак... Не научили тебя ишо? — Научили. — Ишь чо! Угодник какой исделался. Врешь жа! Боисси. — Забирай, не пачкай. Не затем ехал сюда. — Брешешь, сожрешь... — Увози, откуль взял. Не ты— так милиция увезет. Понял? — Чего, чего? Гли-ка! — Роман зло хохотнул и полез наверх. Свер­ ху кинул: —За братнину-то любовь? А сено колхозное помнишь? Угод­ ничек! Врешь, паря, слопашь. И везти мне его не ко дню. Вона... раз­ виднялось уже. И Роман повернул на дождь, шлепая по лужам сапожищами. — Стой! — крикнул Григорий.—- Ромка! Но Роман уже растворился в сетке дождя. Где-то за пустырем у кустарников глухо затарахтел и постепенно умолк мотор грузовика. Вот так было. Но сказал об этом ГригорийМуравьев однойфразой: — Привез мне Ромка машину колхозного зерна. Спрятать... — Это... Это дело,—с трудом повернув онемевший язык, произнес дед Ставерко,—Это дело, Григорь Григории, надо им всем сразу инфор­ мировать. Пошли-ка к имя... Или как? — Да хоть как. Другого у меня выходу нету. Не сказал Григорий, да и не мог сказать о том, в каких долгих и тяжких думах тянулись его сегодняшние рассветные часы, как петляли эти думы и как выходили к утреннему свету. Как хватала его за рукав жена, не пуская в контору, как твердила в слезах: «Люди-то что ска­ жут? Люди-то? Позорище-то какое на старости. Брат ведь родной... Одной крови, одного отца-матери!» И как оторвал он от себя ее руки. И словно бы и не руки, которые жалел виноватой жалостью, а уже во­ все, напрочь оторвал от себя прошлое. 56 А дождь хлюпал и хлюпал. К вечеру подплыли грязью Богодаров- ские улицы. Не видно было ни кур, ни свиней, что в погожие дни об­ лепляли завалинки, возились в тени изб и плетней. Одни лишь непро­ мокаемые гуси, сытые и вальяжные, вышагивали по улицам длинными вереницами, разыскивая лужи пошире и поглубже. — Кыш вы, заразы! —орал участковый милиционер Бродило, стоя на приступке машины. Трехтонка чуть двигалась по разливанной грязи. В третий раз за сутки перебрасывалось злополучное зерно. На этот раз его везли уже в колхозный амбар. ГО