Сибирские огни, 1967, № 5

ДЕНЬ В НАРЫМЕ Пароход прибыл к утру. Серым было небо, ровно, без складок, затянутое об­ лаками, серый холодный ветер упорно и деловито мчался над серой водой, и ста­ ренький, списанный дебаркадер тоже казался серым. Мы прошли по мосткам и сту­ пили, наконец, на размытую дождям« землю Нарыма. Поднялись на бугор, толкнули дверь домика, который называется здесь реч­ ным вокзалом; в грязной, забросанной окурками и бутылками комнате были дети, девочки и мальчики, иные совсем еще малыши, другие постарше. Девочки пытались уснуть, кутаясь в свои пальтишки на длинной обшарпанной скамье, лица у них — измученные, бледные. Мальчишки бегали вокруг печи, согревались. Это были школь­ ники из Асино, привезенные сюда (через Томск) энтузиасткой-учительницей. Их па­ роход пришел в середине ночи... Часам к семи посветлело, хотя день оставался серым, тусклым, враждебным,— такими и были, наверное, все дни в ссыльном Нарыме... После нескольких неудачных попыток удалось выбраться на деревянный тротуар, который тянется вдоль берега, через поселок, к перевозу; там, в конце четырехкилометрового пути — мерный стук моторной лодки; и вот уж, наконец, Нарым. На языке ханты это значит — болото. В Нарымский край ссылали еще пуга­ чевцев. За ними пошли в Сибирь по этапу декабристы, петрашевцы, народовольцы, участники польского восстания... Ссылали в Нарым после поражения революции 1905 года, после Ленских событий. В те годы он стал известным всей России местом ссылки социал-демократов. Музей... Вот они, кандалы — массивные, темные. Если тронуть — цепь ударяет­ ся о побитый, погнутый кованый браслет; сухой и короткий стук. На стене — фото­ копия сыскного листа, заведенного на скрывшихся политических ссыльных. В левом углу, первым: «А20379. Яковъ Михайловъ Свердловъ». Дальше идет какая-то услов­ ная полицейская скоропись: «а) Полоцк, м. е) скр. Кетск. в., Нарымск, кр. 27 1юля 10 г....» Список на выдачу одежды и вещей политическим. Письмо в газету «Путь Правды» о тяжелом положении сосланных в Нарымский край. Донесения жандар­ мов об организациях политических ссыльных,— большевики не сидели здесь в без­ действии. Материалы о первой демонстрации, о маевке в Колином бору. Автограф Надежды Константиновны Крупской — страницы из адресной книги ЦК РСДРП, где размашистым почерком записаны нарымские адреса. Старые, временем отполирован­ ные столы, медный самовар и извечной формы керосиновая лампа — вещи, среди ко­ торых жили они, те, кто был сослан сюда, в снега, в болота. Шкатулки, вырезанные их руками в долгие зимние вечера Их лица на фотографиях,— разные лица, с разным выражением глаз, с разной долей мужества, спокойствия, решимости или страдания во взгляде,— лица обреченных на Нарым и бежавших отсюда, снова сосланных и сно­ ва, и снова бежавших... Весь долгий путь к Нарыму, начавшийся еще на пароходе, был приготовлением к встрече; каждый из нас вспоминал читанное или слышанное о ссылке и, казалось, видел Нарым, тогдашний Нарым, хотя что могло привидеться нам, людям третьего, пожалуй, поколения от начала века, кроме книжных иллюстраций? Нет, нет, видели мы Нарым, видели... Может, гравюрный, обобщенный, но — видели. Все дальше отъезжали мы от дома и все дальше уходили, во внутреннем своем приготовлении, к тем нарымским временам— от сегодняшнего; и вдруг, уже в самом селении, среди старых сибирских домов, в которых жили полигссыльные, мы обнаружили, что доро­ ги как не бывало, никакого отчуждения не произошло; наоборот, мы старательно везли сюда свой дом, друзей, всех дорогих нам и близких и все нам близкое и до­ рогое,— да, все это мы привезли на встречу с Нарымом, с тем самым Нарымом, и все это сейчас с нами. Мы шли по дороге, обращенные всецело к старым домам, улицам, к ржавым кандалам, фотографиям на стенах музея, к старожилам, помня­ 2* 19