Сибирские огни, 1967, № 5

тис). В своем последнем сборнике поэт идет к углублению лирического начала до глубо­ чайшей задушевности, интимности. В то же время эпическая струя доходит здесь до своего прозаического завершения. Но эти два начала редко встречаются порознь: они переплетаются, сосуществуют, пронизывают друг друга. Из этого сосуществования ро­ дится неповторимая, проникновенная (хо­ чется сказать: межелайтисовская) интона­ ция. Любопытно проследить соотношение поэтических и прозаических течений, олице­ творяющих два разных начала. Э. Межелай- т.ис часто обращается к неизвестным истори­ ческим именам и событиям. Здесь проза — реальность, поэзия — отклик, комментарий. Проза служит для пересечения, перебина поэтической мелодии, выступает как мон­ таж в кино (этот прием в наиболее обна­ женном виде представлен в стихотворении «Звезда-самоубийца»). В «Авиаэтюдах» поэт вводит читателя в лабораторию своего поэтического опыта, комментирует свои сти­ хи, говорит о мотивах, побудивших его к их написанию. С формальной своей стороны книга Э. Межелайтиса отмечена колоссальным разнообразием приемов, размеров, ритмов. Это воистину «все напевы». Кажется, нет такого жанра поэзии, который не был бы представлен на страницах сборника и в ко­ торый поэт не внес бы чего-то нового, сво­ его. Можно только пожалеть, что порой поэт не всегда критически подходит к результа­ там своих импровизаций и не освобождает временами свои стихи от длиннот и мало­ оправданных повторений. К числу изъянов и отдельных произведениях можно отнести излишне подчеркнутое демонстрирование некоторых формальных приемов, явно в ущерб целому. «Авиаэтюдами» Эдуардас Межелайтис достойно продолжает путь, начатый «Чело­ веком». Л. Ф и н н ИТОГИ одного РАССЛЕДОВАНИЯ р * Оман И. Герасимова «Круги на воде»1 начинается так: «Следователь Батуев хоронил жену в полдень». Зачин — и пря­ мым обозначением события, и профессией героя — не оставляет сомнений: сюжетная пружина закручивается сразу. И впрямь, уже первые абзацы рождают загадку: Ели-1 1 «Нева», 1966, Ке 5. завета Назаровна Батуева умерла не в по­ стели, а под колесами грузовика, и муж ее с профессиональной интуицией и огромной че­ ловеческой болью заподозрил самоубийство. А шофер злосчастного грузовика под следствием, а у него дети, и напуган он до крайности: знает, что не виноват, а все же человека убил, милицейского работника обездолил. Он так прямо и говорит Батуеву: «Не виноват, а все же вы для милиции свой. У вас, говорят, и строгость другая, если свои». Это усугубляет для Батуева необходи­ мость знать правду. Так роман приближа­ ется к очень модному ныне жанру — путе­ шествию в поисках истины. Самоубийство или несчастный случай — вот -вопрос, подлежащий решению в про­ цессе неофициального следствия, которое затевает беспокойная совесть Батуева. Офи­ циальное расследование, которое четко, объективно — ни к чему не придерешься ведет ретивая службистка Лидия Николаев­ на, этой дилеммы не знает. Там другая за­ дача —виноват или не виноват шофер. В этом противопоставлении внешнего понима­ ния событий их истинной подоплеке есть для И. Герасимова свой — и немалый— смысл. В его романе человеческая жизнь рисуется все время как бы в двух планах: есть внеш­ няя, очевидная, а есть скрытая, потаенная. Судить о человеке можно только в том слу­ чае, если ты в состоянии разобраться в обоих измерениях, охватить обе сферы бытия. Не­ даром в романе дважды вспоминаются сло­ ва какого-то юриста: «Человеческая сущ­ ность не всегда проявляется в поступке и никогда не проявляется только в нем». Так ли это на самом деле, стоит ли при­ нимать это изречение на веру? Роман И. Ге­ расимова заставляет всерьез задуматься над этими и другими важнейшими этическими проблемами современности. Внешняя, казовая сторона семейной жиз­ ни Ивана Фомича Батуева представлялась не просто благополучной, но по-настоящему счастливой, завидно счастливой. Прямой на­ чальник Батуева Захаров так откровенно и . говорит, что завидует ему: у самого За­ харова «семейная жизнь цельного направле­ ния не имела», а Батуевы дружно прожили двадцать лет, вырастили сына, да и сбли­ зились не случайно, не где-нибудь и как-ни­ будь, а мужественно отвоевав в одном пар­ тизанском отряде близ Загурска, города их юности. Стоит у них на книжной полке, «отдельно, на самом виду», «старая, затер­ тая до коричневых пятен книга в картонном переплете», и каждый любопытствующий может прочитать спокойную, но многозна­ чительную надпись: «Боевым соратникам Ивану и Лизе Батуевым от автора». Автор— прославленный партизанский командир Крутобаев, и его подарок не только память о прошлом, но и своеобразный знак обще­ ственного признания молодости Ба туевых. В ту боевую пору и пришла к ним любовь, там истоки их сегодняшней жизни, которая 181