Сибирские огни, 1967, № 5

комедии Кузнецова «Женатый жених» —образом, очень острым по рисунку, но сыгран­ ным абсолютно достоверно и точно по мысли. Это был тот случай, когда актриса вы­ ступает соавтором драматурга, причем более смелым и метким. Она появлялась на сиене закованная в официального покроя платье, точно в ры­ царские доспехи, призванные охранять от ударов судьбы. Впрочем, «латы» ее — впол­ не современной расцветки, так сказать, в духе времени. Камуфляж не предусмотрел лишь одной детали, и сущность Серафимы «вылезла» наружу в виде этаких вульгар­ ных кудельков на лбу. Уже в этих внешних приметах образа содержится нечто большее, нежели правда характера. Актриса видит в Серафиме определенное общественное явление и обруши­ вается на него со всей силой своего гражданского и человеческого темперамента. Трудно сегодня «свежо» играть конъюнктурщика—очень уж примелькавшаяся фигура в искусстве и литературе. Морозкина снова идет от первоисточника —от жиз­ ни. И вот оказывается, что сегодняшний «флюгер» значительно отличается от вчераш­ него, ибо «оснащен» современной «техникой» мимикрии Нет, Серафима Морозкиной не гнет спину перед начальством,, она держится с вышестоящими «по-свойски», «по- товарищески», «проявляет внимание». С одинаковой деловитостью Стукашина сначала подносит своему директору свадебный подарок, а потом, когда свадьба «горит», запи­ хивает его обратно в портфель. Она почти искренна, когда убеждает себя и зрителей, что поступает принципиально. И слова Серафима говорит привычные, сегодняшние: о «здоровой общественно­ сти», которая «не допустит», о «моральной неустойчивости», о том, что «надо улавли­ вать настроения» и г д. и т. п. Но зритель понимает: сущность Стукашиной все-таки в ее старомодных, нелепых кудельках. Морозкина играет ханжу и лицемерку деятельную, активную. Для Серафимы не­ важно, брат ли ночевал у студентки в общежитии или, действительно, посторонний мужчина. И не святая преданность параграфу руководит пылом завкадрами Ее вообще не интересует истина. Стукашина жаждет обличать пороки, так сказать, «функциони­ ровать» любой ценой. Авось, за труды воздастся. Тем более, если назревает скандал и пахнет «жареным». Тут уж наверняка погреешь руки. Но попробуйте сказать .ей, что на чужой беде да на скандальных историях она наживает себе капитал, что беспардонно лезет в душу людям. Стукашина испепелит вас «гневным осуждением», пригвоздит обвинением в «отсутствии бдительности», при­ пугнет «здоровой общественностью» и вообще обрушит на голову весь джентльмен­ ский набор демагога... Сегодняшний конъюнктурщик не существует в чистом виде. Его питательная сре­ да — ложь, подхалимство, предательство. Морозкина безжалостно изобличает это зло во всем ёго многообразии. Она создает образ сложный и многогранный. Ее героиня неглупа, отлично ориентируется в обстановке. В ней есть даже свое обаяние: улыбнет­ ся простецки — ну, прямо симпатяга человек' А походка Стукашиной! Она то с до­ стоинством вышагивает на своих высоких каблуках, то неуклюже суетится, крадется на цыпочках, несется вихрем... Уже по одной походке можно судить о том, какая она «разносторонняя». (К слову, у Морозкиной пластика, походка в каждой роли свои, как в жизни, так к на сцене походка, манера держаться немало говорят о характере че­ ловека.) Актриса очень точно ощущает жанр комедии. Серафима по-настоящему смешна, потому что исполнительница не боится заострений, преувеличении. При этом ее личное отношение к явлениям типа Стукашиной выражается не непосредственно. Артистка высвечивает грани характера изнутри, перевоплощаясь в образ, проживая его сцени­ ческую жизнь с полной отдачей и еще раз доказав, какой это острый и боевой жанр комедия. Но если в «Женатом женихе» «жанр» роли соответствовал жанру пьесы, то в героической драме «Барабанщица» А. Салынского все было наоборот. Гузикова, алч­ ная обывательница, лицемерная приспособленка, как бы «выпадала» из жанра пьесы. Да и в развитии фабулы она ничего не решает. Однако Морозкина играла так, чго, убери ее Тузикову из спектакля, и—нарушится в нем все соотношение сил. Эта рыжая баба в нелепой кофте, с красной физиономиеи, пронзительным голо­ сом и крохотными масляными глазками временами заполняет собою всю сцену Дай ей волю — она заполнит своей персоной весь мир. Ее чудовищное невежество и хан­ жество хоть и смешны но вовсе не безобидны, ибо ею руководит одно побуждение: собственное благополучие. К этой цели приспосабливается все, что в данный момент ей лучше служит —патриотизм, доброта, страдания, одиночество, гнев праведный. Все идет на потребу алчности и эгоизму ------ собится. Вот почему, воюя против фашизма, Иила-«барабанщица» воюет и против Ту- зиковои. есь ц этом спектакле, избранная актрисой форма оказывалась в тесном единстве с содержанием. Острога внешнего рисунка воспринималась как нечто обяза­ тельное, органичное характеру персонажа и потому не противоречащее стилистике все­ го спектакля. Такая и «под фашизмом» не пропадет — приспо- 149