Сибирские огни, 1967, № 4

только для себя, но и для Саши. Ведь он совершенно не знает отца, его жизни, его качеств, его прошлого и почему в с е так получилось у них с Леной. Поступок Саши — это просто юношеская нетерпимость, к то- му же лишенная разумных оснований. Да, да. Вадим Петрович страдал. Он ворошил прошлое, искал для уязвленной совести своей лазейки, сочинял какие-то напыщенные и неубедительные даже для него самого фразы, которые он должен сказать сыну. И все это тут же отбрасывал, отвергал, как негодное и фальшивое. «А ведь это же все, что есть у меня,— сын,— ужасался он,— един ственный сын. Все. Ничего у меня нет больше. Как же я не понимал этого раньше?» В Озерном Вадим Петрович остановил машину у гостиницы и от пустил шофера. По времени полагалось уже обедать. К тому же до «Пробужденья» было недалеко, и можно было добраться на попутной. Так он и сказал райисполкомовскому шоферу. Зашел в гостиницу, взял свой объемистый «министерский» портфель и, постояв несколько на перепутье, решил обойтись без обеда. Ему не хотелось людей, очереди, шума, беспечного людского говора. И Вадим Петрович повернул в сторону пункта Заготзерно, намереваясь уехать с попутным грузови ком, доставляющим сюда хлеб. Молодой густобровый парень с привычной небрежностью сунул рублевку Вадима Петровича в брючный карман, предупредительно за крыл дверцу кабины с его стороны и проверил, хорошо ли она закры лась. И больше уже не обращал внимания на пассажира. Наступали и „отступали картины жатвы. Разбросанные по всей степи, двигались черные и четкие силуэты уборочных агрегатов. То дело водитель сбавлял газ, пропуская на узкой дороге машины с зер ном, иногда высунув голову в открытое окно кабины, кричал встреч ным знакомым шоферам что-нибудь приятельское и приветливо-задор ное. Ему, должно быть, уютно было в этой гудящей трудом степи, на этой узкой, неудобной дороге. Хорошо ему было, наверно, и от собст венной молодости. — Председатель на второй бригаде сегодня. На току ругается, предупредил он Серебровского.— Я вас вон на той развилке высажу, дойдете... За тем вон колочком и ток. Лево держитесь. Там вправо до- рога — так это на «Зарю». А вы влево. Заправиться мне надо, на нуле едем. Это даже устраивало Серебровского: остаться одному в поле, пройтись пешком, успокоиться. На развилке дороги он вышел и, напут­ ствуемый шофером, не торопясь зашагал к колку. Вот уже и умолк шум машины. Солнечная просторная тишина ок­ ружила Вадима Петровича. Только чуть шелестели хлеба, звенели кузнечики да какие-то резвые птички, тонко чирикая о своем’, непонят­ ном, то вспархивали и устремлялись ввысь, то падали и исчезали в гу­ стых колосьях. Жаворонки? Как давно он ушел от всего этого. От благостной тишины полей, от мудрого шепота колосьев; от птиц. Может быть, зря он ушел? Мо­ жет быть, в этом как раз и была ошибка, предопределившая все дру­ гие ошибки его жизни Вадим Петрович шел, борясь со своими думами, постепенно успо­ каиваясь, обретая горькое, но все же утешенье в своем одиночестве. Шел, забыв о наставлениях водителя. В какую-то задумчивую мину- ту он, видно, свернул не влево, з. впрэво, и в кякую~то другую отрешен*' ную минуту слабо наезженный проселок, поросший низкой багряной 86