Сибирские огни, 1967, № 4

В нем поднялась радость. И обида. И чувство торжества испыты­ вал он. «Победа» упорно тряслась по невидным яминкам поля. Калитин не погасил фары. Вышел. Молча пожал всем руки. Ска­ зал «спасибо» и распахнул дверцы задней кабины. — Садитесь! —приказал он.—А ты, Федор Степанович, со мной.—Он захлопнул дверцы и сел сам. Зарулил к стану. — Спят уж все на стане, а вас все нет. Вот и поехал,— сказал Калитин. Хорошо было сидеть так, сложив руки на спинку переднего си­ денья. Ни о чем не думалось уже Бакланову. Чувство безмятежного покоя обволокло его. — Собственно говоря, десять десятков с лишком отмахали,— не утерпел дядя Федя. —• Уж и десять,-—не поверил Калитин. — Сказать, до се не знаю, сколь ребер во мне заключено. А этто знаю. Я их, гектары, нутром чую. Всю, собственно говоря, жизнь гек­ тарами измерил. На стане было светло. Тарахтел движок, и горела у вагончика над выскобленным столом электрическая лампочка. Даша, круглыми испуганными глазами поглядывая на механизаторов, доставленных Калитиным, таскала на стол чашки-ложки, тарелку с огромными лом­ тями хлеба. Что-то пронесла еще под фартуком и поставила наземь в тени стола. Яшка тут же заметил, подмигнул поварихе. — Мойтесь, мойтесь! —затараторила Даша.—Вода еще теплая, мыло-то привез Роман Григорьевич. Самолично. Цветочного... Запа- ши-истое... Привез кой-чего, как передовой бригаде. — Здесь, что ли, Муравьев? — спросил Бакланов. — Ни-ни... Уехавши...—успокоила Даша.—Они еще после обеда заезжали... Оставили все да и потрюхали на карьке... Умывайтеся и вы, товарищ секретарь. Поужинайте. Домой уж припоздали... Механизаторы быстро поели и ушли в вагончик, оставив комбай­ нера с Калитиным. Даша убрала посуду и вытерла стол. Калитин понимал, что не время сейчас для разговора. Но хотел ясности в своих отношениях с Баклановым. Сказал: — Я верю, что были у тебя тогда свои причины и обстоятельства, чтобы не прийти на стан и выпить. Я и сейчас этих обстоятельств не знаю. Ну, извини, брат. Сорвался я тогда. Сдуру накричал. — Чего теперь об этом,—сухо отозвался комбайнер. Он глядел мимо Калитина в стену вагончика. Разговаривать, как видно, не был расположен. Свет замигал и погас. Умолк движок. — Спать надо,—сказал Бакланов, выбираясь из-за стола. — Сердишься? Комбайнер не ответил. — Вот и хорошо,—проговорил Калитин. — Что хорошо? — Хорошо, что сердишься. Устраиваясь в своей машине, чтобы хоть немного вздремнуть до рассвета, Калитин все не мог найти удобную позу. В оконца кабины глядели звезды. Не столь уж далекие теперь, обжитые человеческой мыслью. И от этого они казались ближе и теплей. Наконец он нашел эту удобную позу. И сразу уснул. Крепко и спокойно. 59