Сибирские огни, 1967, № 4

боты, привык уже видеть ее в доме. Круглое, румяное лицо, приветли­ вое и спокойное, летящую за ней косу, когда бегала она по хозяй­ ству. И однажды, не застав в доме молодой соседки, спросил между прочим: — Нинуха, что ли, не приходила сегодня? — Соскучился! — язвительно сказал Минька. — Ты бы, Миня, не лез не в свои дела,— строго выговорила ему мать.— Я дак скучаю, когда ее нету. Сколь добра видим от нее. Сколь души кладет. Кабы моя воля... И замолчала, вздохнув. — А вы ему, мама, скажите свою волю! Я тоже за Нииуху. Не против. — Жениться, что ли, не против? — спросил Николай с усмешкой. Он неловко, обжигая руки, доставал из печи чугун со щами. — А ну тебя! — покраснел Минька.— И чего она в тебе нашла? Старик и старик. Слепой уж вовсе. — Как, то есть, «нашла»? —поразился Николай Минькиному от­ крытию. Мать прислушивалась к разговору братьев, тая дыхание, желая и не смея сказать свое слово. — Сват какой нашелся! — буркнул Николай, хлебая щи. На следующую ночь он решил остаться на стане. Что-то неловко было ему сегодня встречаться с Иинухой. Смутило его Минькино от­ кровение. Знал он Нинуху, Нинку еще тонконогой девчонкой, соплю- хой. Он уже с Фешей гулял, а она еще с тряпичной куклой’бегала по улице, сверкая босыми пятками. Но больше всего задели Николая Минькины слова: «Старик и старик». Вот тебе и на! Хоть поддразнивал Минька, а есть же что-то. И впрямь, как старик живет. В клуб — только в кино ходит, с товари­ щами время не проводит. Да и женатые уже все. Куда пойдешь? Если не на работе, все дома, либо по хозяйству, либо с книжкой. Правду сказал Минька. Только куда же деться от нее, от такой правды? С тех пор как отвез Николай Фешу в больницу и поздравили его там с сыном, он и не видел ее и не слышал о ней ничего. Недавно Ро­ ман, выбурив на Николая глаза, где не прятались насмешливые бле­ сточки, пожалел Бакланова один на один: —1Ить Фешку ты тада увез. Смолчал зачем? Одно бы токо спаси­ бо тебе. Ни за што от Калитина досталося. Придется, слышь,, тя в кумовья брать. Но не сказал больше ни слова о Феше. Как она кричала! Как смотрела на Николая, когда вез ее, клони­ ла голову ему на плечо. Как родному на свою муку жаловалась Фе- ша. Феша! Далеко была она. Недоступна, недосягаема. Засыпая в вагончике, на лежанке, Николай видел мысленно то Фешу, то Нинуху, то мать. Ворочался, и жесткой была ему привычная лежанка. В понедельник Бакланов уехал домой раньше. Что-то беспокоило его. Все ли так в доме, как оставил? Вечер накрывал степь медленно, бережно. Долго играл закатны­ ми красками. Подпрыгивая на седле мотоцикла, Николай пересек запустырен- ные солонцы. Издали видны были старые разваленные кошары. В пер­ 48