Сибирские огни, 1967, № 4

ребятами. Но Саша не знает имени этому чувству, этой незнакомой силе. «Что со мной? — думает он.— Почему мне так хорошо?» Хорошо ему еще и потому, что уже послезавтра он увидит Валю, дядю Леню. Это просто какая-то необъяснимая удача, что вся их груп­ па из столицы Прииртышья направляется в Озерный район. Не совсем, конечно, необъяснимая. Саша просил об этом для себя одного. Удача, что послали всей группой. Говорят, что в районе большой хлеб. Руководитель группы спросил Сашу: — Кто у тебя там? — Отец,— сказал Саша. Он говорил о Калитине. Так он называл его в мыслях. Когда умерла мама, дядя Леня взял его к себе Да и прежде, с са­ мого раннего детства, всякое лето мама отправляла его в деревню, к своим давним друзьям — Калитиным. И Саша ни секунды не колебал­ ся, когда после похорон матери дядя Леня спросил: «Будешь жить у нас?» И тогда Саша сказал охрипшим от слез голосом: «Стану рабо­ тать — свой долг вам не забуду». «Дурень ты,— сказал дядя Леня,— я же тебя сыном считаю». И дал ему свой платок, чтобы он вытер мокрое лицо. Прижал к себе его голову и молча слушал ребячьи всхли­ пывания. Вот тогда Саша впервые узнал прочность, теплоту и сладость отцовского плеча. ...Бегут, бегут, постукивают вагоны по рельсам, выбивают серебря­ ную дробь, звенят песнями. Далеко позади остались медлительные ком- -байны и скороходы-автомашины. И все развертывается и развертывает­ ся впереди хлебная равнина. Как бы рано ни подымался Калитин, жена его Елизавета Яковлев­ на всегда была уже на ногах. Вставала до солнца, в тот час, когда ми­ мо окон гулко проходило стадо. Рассвет оглашался пастушьим кри­ ком и одиноким, долгим, с захлебом, мычанием какой-нибудь непро- 'спавшейся коровенки. Прибирала волосы, заплетая их в тугие косицы, и аккуратно укла­ дывала на затылке. Выходила в утренний двор, умывалась перед лет­ ним умывальником остывшей за ночь водой. Крутила чуть повизгиваю­ щий ворот колодца, наливала водой рядом стоящую бочку, умывальник, ведра. Шла к поленнице и брала охапку дров. Растопляла плиту в лет­ ней кухне, ставила чайник. Спускалась в погреб за продуктами и начи­ нала колдовать над ними. Все это она проделывала по давно установившемуся ритуалу, по­ следовательно и споро. Ей доставлял удовольствие этот, годами уста­ новленный круг дел. Что бы там ни было, а всякий новый день начи­ нался с них, и от этого жизнь казалась прочной, устойчивой, почти вечной. Елизавета Яковлевна все делала сама: готовила, стирала, мыла полы, чинила, штопала, шила, вышивала, летом варила варенье, осенью солила капусту, огурцы, помидоры. Она была отличной хозяйкой, хоро­ шей женой и матерью, и это все знали в районе. Много лет назад она оставила учительство и отдалась вся, и без какого-либо колебания или чувства жертвенности, любившим ее, близким людям, растворилась в них. Она думала про себя: что бы там ни говорили, а дом без хозяйки — 2 Сибирские огни № 4 и 22