Сибирские огни, 1967, № 4

обоснованные нововведения в сельском хо­ зяйстве. «Особенно досталось нам,—вспо­ минает рассказчик,— за бездумную про­ поведь козлотура...» И вот уже редактор Автандил Автандилович «зычным, хорошо поставленным голосом» читает своим сот­ рудникам эту статью: «Сначала казалось,— пишет Искандер,— что он, читая статью, нам всем и себе раскрывает допущенные нами ошибки и перегибы. Но пафос в его голосе все время нарастал, и вдруг стало казаться, что он лично вместе с другими товарищами обнаружил эти ошибки. К кон­ цу статьи он так слился с ее стилем, с вне­ запными переходами от гнева к иронии, что стало казаться — именно он и притом без всяких товарищей первым заметил и сме­ ло вскрыл все наши ошибки...» Этот Автандил Автандилович вообще был человеком по-своему примечательным: руководитель «широкого профиля», обла­ дающий «прирожденным застольным та­ лантом», до своего редакторства он весь­ ма успешно руководил местной промыш­ ленностью. Редактором он тоже стал очень оперативным («в нашей газете довольно часто появлялись передовые на важней­ шие темы промышленности и сельского хозяйства одновременно с центральными газетами, а то и днем раньше»), В общем, слов на Автандила Автанди­ ловича потрачено немного, но портрет его нам ясен во всех деталях. Людей в пове­ сти Ф. Искандера много, и все они вылеп­ лены автором столь же лаконично, с ис­ черпывающей определенностью. Именно в людях здесь вся загвоздка и есть. В тех людях, которые как будто специально затем и родились на свет, что­ бы проводить и раздувать разнообразные кампании. И пусть кампания с козлотура- ми своевременно изжила себя (в этом от­ ношении у повести вполне благополучный конец!), но ведь могут же, между прочим, возникнуть и новые «интересные начина­ ния». И, конечно же, тут как нельзя кста­ ти окажутся и Автандил Автандилович, и знаменитый лектор Вахтанг Бочуа — «ве­ селый, дерзкий и артистичный плут», гото­ вый. читать лекции о чем угодно, где угодно и кому угодно... И, разумеется, впереди всех опять побежит скромнейший и искрен­ нейший Платон Самсонович — руководитель отдела сельского хозяйства газеты, вечно «наэлектризованный» энтузиаст, доверху начиненный сногсшибательными планами и проектам« быстрого усовершенствования жизни. После краха с козлотурами Пла­ тона Самсоновича, разумеется, временно понизят в должности, а также вменят ему в обязанность поступить в вечерний уни­ верситет, так как высшего образования у него нет... Впрочем, в конце повести он уже лелеет новые планы, новые «ценные начинания», что дает рассказчику повод сокрушенно заметить: «Я думал о том, что наше время создало страшный тип новато­ ра, или изобретателя, или предпринимате­ ля, как там его ни называй, все равно, ко­ торый может много раз прогорать, но не может до конца разориться, ибо финанси­ руется государством. Поэтому и энтузиазм его практически неисчерпаем»... Так думает рассказчик. И в повести он не одинок. Большая группа лиц — тоже превосходно, точно и сильно очерченных — противостоит, как может, напору всяческих «козлотурщиков» и «козлотуризаций». Это прежде всего хитрый и умный преседатель колхоза «Ореховый ключ» и его вечно спя­ щий агроном, которому, однако, палец в рот не клади, когда дело касается его кровных обязанностей. И сборщица чая Го- гола, и колхозный шофер Валико — они тоже вместе с рассказчиком. Эти «консер­ ваторы», в противовес «новаторам» типа Платона Самсоновича, прекрасно знают, че­ го они хотят и чего «хочет» та земля, на ко­ торой они трудятся. Козлотуры — козлотура­ ми, а они себе потихоньку да полегоньку будут по-прежнему выращивать свой чай, благо, у них это всегда хорошо получает­ ся. Разве что разовьются в них еще силь­ ней такие не очень-то, в общем, почетные качества, как изворотливость и хитрое умение противостоять всяческим кампа­ ниям ссылками на «неблагоприятные кли­ матические условия». Итак, перед нами сатира — злая и ум­ ная сатира, направленная против необо­ снованных нововведений и их ретивых про­ водников. Автор повести точно наметил свои цели и поражает их без промаха. Однако ошибочно было бы видеть в «Со­ звездии козлотура» нечто вроде злободнев­ ного сатирического фельетона. Повесть Ф. Искандера представляет собой такой сложный сплав сатиры и лирики, беззлоб­ ного юмора и беспощадного сарказма, гне­ ва и радости, философской напряженно­ сти и эмоциональной раскованности, что любое точное жанровое определение мо­ жет лишь обеднить и сузить ее понимание. Впрочем, если уж очень нужен термин, то — пожалуйста — вот он: лирическая про­ за, жанр, чрезвычайно распространивший­ ся в последнее время. Именно потому, что это проза л и р и ч е с к а я , в каждом опре­ деленном случае она — особая, своя, пол­ но и по-своему выражающая личность ху­ дожника. Рассказ Ф. Искандера вьется прихот­ ливо и свободно, попутно включая в себя всяческие «побочные» отступления: воспо­ минания детства, прямую публицистику, жанровые зарисовки, рассуждения по пово­ ду, сердечные излияния и — одновремен­ но — анализ собственных чувств. Все это придает лирической прозе Ф Искандера ред­ кую объемность и стереоскопичность, с од­ ной стороны, и — философскую углублен­ ность, с другой. Метод Харлампия Диогеновича, метод осмеяния того, что нуждается в осмеянии и искоренении, становится в то же время методом осмысления действительности, ме­ тодом художественного анализа сложных жизненных явлений. 182