Сибирские огни, 1967, № 4

дебность «мехколонцев» Сережкино стрем­ ление к миру, какая ответственность лежит на взрослых, легкомысленно отмахиваю­ щихся от ребячьих проблем. Однако, «Се­ режка —Антоновский ветеран» не относит­ ся к числу удач автора. Несмотря на срав­ нительно небольшой объем, повесть кажется скучноватой и растянутой. В ней отсутству­ ет одно из необходимейших качеств дет­ ской книги —- занимательность. Талантливый писатель написал книгу, фактически ли­ шенную адреса. Как книге о детях для взрослых, повести явно не хватает глуби­ ны и серьезности социального и психологи­ ческого анализа. Как книга для детей, о.на не учитывает возрастные особенности чи­ тателя. Действие развивается вяло, дости­ гая напряженности только в двух случа­ ях — когда Сережку ловит и задерживает в магазине Дерибаска и когда Сережка не смог выступить на митинге — разволновал­ ся. Одна за другой следуют стенографиче­ ские записи разговоров, между ними вкрап- ливается суховатый авторский коммента­ рий. «Между прочим, ребята, обратите вни­ мание,— говорил Славка.— Вы только за­ думайтесь, ребята! Взгляните вот,— он ука­ зал рукой на Сережку.— Это же, как гово­ рится, наболевший вопрос сам пожаловал сегодня к нам в комитет...» Это далеко не самая скучная из реплик. А вот образец авторской речи: «Он шел по неглубокой, выложенной битым кирпичом канаве, кото­ рая тянулась рядом с бетонкой. По бетонке то и дело проносились машины. С треском разрывали воздух тяжелые МАЗы, шурша шинами., ползли длинные, похожие на боль­ ших жуков, цементовозы, грохоча и под­ скакивая, катились высокие машины, на­ груженные огромными металлическими тру­ бами». Вдобавок ко всему чувствуется в ав­ торской интонации, когда говорит он о де­ тях, оттенок некоторой обидной для чита­ теля снисходительности. «Сережка выбрал­ ся на одну такую колею, и пошел по ней, и у каждой его ноги была теперь своя до­ рожка. Левая шла по левой колее, пра­ вая— по правой». Это — типичное для по­ вести— описание молчаливо предполагает, что хотя я, взрослый писатель, болею серь­ езными вопросами воспитания, для героя не менее важны и такие «проблемы», как упорядоченная ходьба по машинной колее. И вот результат: главное, самое важное тонет в потоке незначительного, случайно­ го. Авторская позиция теряет свою опре­ деленность. Неясным остается отношение писателя к Генке Дерибаске — вожаку «мехколонцев», умному, но, судя по тексту повести, жестокому и холодно-озлобленно­ му парнишке. Неясно и другое: всерьез ли верит автор, что с организацией пионер­ лагеря все нравственные проблемы, рож­ денные неустроенностью ребячьего быта, будут решены, а совет руководителя строй­ ки Казарцева — «лом металлический соби­ рать, железо» —удовлетворит тоску ребят по романтике, по ярким, увлекательным и рискованным делам? Художественные просчеты Г. Немченко становятся особенно очевидными, когда мы сравниваем его повесть с последней пове­ стью Г. Михасенко. Г. Михасенко, что называется, детский писатель милостью божьей. Ему не нужно специально приспосабливать свое перо для разговора с маленьким читателем. Он пи­ шет серьезную, выношенную вещь, и она оказывается «детской». Так написаны и «Кандаурские мальчишки», и «В союзе с Аристотелем», и «Неугомонные бездельни­ ки». В каждой из этих книг можно найти свои недостатки, но ни одна не оставит равнодушным ни детского, ни взрослого читателя. Живые характеры ребят и взрос­ лых, насыщенность действием, экспрессия в диалогах и авторских описаниях, юмор, сюжетная занимательность, даже если речь идет о самых обычных и прозаических ве­ щах,— все это способствует тому, что, раз открыв книжку Г. Михасенко, ее уже не оставишь непрочитанной. «Над нами на провод уселся воробей и принялся раскачиваться, делая вид, как клоун в цирке, что вот-вот свалится, а на самом деле держался крепко, словно при­ винченный». Это не просто образная речь писателя. Это речь детского писателя. Здесь юмор служит не ироническому похлопыва­ нию по плечу героя-несмышленыша, а на­ правлен непосредственно к читателю, с ко­ торым можно говорить без обижающего сюсюканья. В «Неугомонных бездельниках», как и во всех книгах Г. Михасенко, происходит процесс познания юными героями окру­ жающей действительности, и в первую оче­ редь —людей. Кажется ребятам, вот всех они знают сызмала — соседей и соседок по двору. Один хороший, другая — вредная, третьи —ни то, ни се. Порой между деть­ ми и взрослыми идет необъявленная, но весьма ощутимая война. Скажем, попадает волейбольный мяч в чей-то огород. И вот уже сыр-бор горит: шум, крики, скандал. «Все это гадко,—думает Володя Бар­ дин, герой-рассказчик.—Скверно... Просто глупо. Мы же не хотим и не делаем ни­ кому зла. Мы хотим, чтобы всем было хо­ рошо. Так какого черта нас гоняют, как зверей?.. То допросы устраивают, то со скалками бегают, то...» Вот и Славка, один из друзей Володи, тоже говорит: «А ведь для хорошей жизни нужно совсем немного —чтобы люди пони­ мали друг друга... А кто нас понимает? Кто хочет понять?» Героям кажется, будто виной тому ка­ кие-то злые таинственные обстоятельства. Иначе как понять, отчего во дворе немало хороших людей (дядя Федя, дядя Костя, тетя Маша Куликова, Бобкина), а жизнь все время сталкивает ребят с плохими —- «с тетями Шурами-парикмахершами, с Анечками, с Ширмиными». «Значит,— рас­ суждает Вовка,—нам надо быть просто