Сибирские огни, 1967, № 4

нлш К Л Л Е Н Д Л Р Ь БУДНИЧНОЕ БОГАТЫРСТВО К 50-летию Сем ена Данилова Семен Данилов — один из интересней­ ших современных якутских поэтов. В марте .1967 года ему исполнилось пятьдесят лет. Больше половины из них он посвятил поэ­ зии: На родном якутском языке им опубли­ ковано свыше десятка книг. На русском — читатели знают «Северные песни», «Зори студеного края», «Счастье орла», «Письма по пороше», «Таежный жаворонок» («Пись­ ма, по пороше», к слову сказать, выдержали три детгизовских издания и, кроме того, переведены на монгольский, узбекский, ла­ тышский, татарский и другие языки). Самая последняя книга С. Данилова на русском — «Север мой» (изд. «Художест­ венная литература», 1965). Это сборник Лучшего,,написанного за многие годы. Спра­ ведливо пишет в предисловии к книге Ми­ хаил Львов, хорошо знающий Якутию и творчество поэта: «Поэзия Семена Данило­ ва,—: я в этом убедился воочию,— является неотъемлемой частью духовной жизни якутского народа. Листая страницы биог­ рафии Данилова, можно легко представить вехи того большого пути, по которому про­ шла вся молодая советская якутская интел­ лигенция, порожденная и поднятая к свету Великим Октябрем». Есть у С. Данилова цикл стихов о по­ ездке за границу— в Грецию, Египет, Фран­ цию. Называется он — «Глазами якута». В этом названии есть нечто принципиаль­ ное для всей поэзии автора. Казалось бы, за рубежом, где и рядовой турист — пред­ ставитель целой державы, стих непроиз­ вольно становится «обобщенным», больше имеет в виду массовое, чем частное, личное. Но тут-то его нередко и подстерегает инер­ ция общей мысли, соблазны поверхностного философствования. С. Данилов называет цикл «Глазами якута», потому что и здесь, в заграничном далеке, хочет выступать не просто «поэти­ ческим представителем», но обязательно — как всегда в своих стихах — самим собой, Семеном Даниловым, сыном плотника, быв­ шим колхозным бригадиром, народным судьей, потом преподавателем университе­ та и, наконец, профессиональным литерато­ ром из Якутии. Поэтом, которому волны Средиземноморья невольно напоминают та­ буны белогривых якутских лошадей, а еги­ петские пирамиды возвращают мыслью к Чочур-муран, вершине над родной Леной. И еще одна характерность, отразившая­ ся в этом цикле. Противник верхоглядского суесловия, С. Данилов часто прибегает здесь к своеобразной «персонификации» своих живых впечатлений: пишет не об итальянцах вообще, а о маленьком Пеле, с которым успел познакомиться. Турцию он старается разглядеть через образ Назыма Хикмета, с которым не раз встречался, а современную Грецию — через дорогую ему личность Манолиса Глезоса. Так в его поэзии было не однажды: ли­ рик по природе, С. Данилов прибегает к стихам «портретным», обладающим отчет­ ливым балладным сюжетом. Когда ему трудно, когда он сталкивается с особо сложным жизненным явлением, поэт слов­ но обращается за подмогой к судьбе конк­ ретного героя, ближе всего стоящего к данному жизненному явлению. Названия иных его стихов, особенно в ранних книгах, говорят сами за себя — «Рыбаки», «Встре­ чайте агронома», «Строитель метро», «Про­ воды депутата», «Морской офицер», «Думы охотника» и т. п. Охотник и сельский фельд­ шер, доярка и кузнец стали героями его стихов прежде всего потому, что поэт уви­ дел в них черты, близкие его представлению о целом народе: жизнестойкость, нравствен­ ное здоровье, верность своему нелегкому, но честному делу. Тем более, что речь идет о людях, живущих и работающих в суро­ вых якутских краях, где цена любому че­ ловеку особенно отчетлива: ведь слово 31 Ю- техника в тундре порой бывает действи­ тельно на вес золота, а геолог, ищущий в Якутии новые кимберлитовые трубки, с пол­ ным основанием может утверждать, что свой глаз — алмаз. Такая реальность по- особому строго воспитывала якутскую поэ­ 164