Сибирские огни, 1967, № 4

Я сп роси л, д а л е к о ли ещ е п я т а я б р и га д а . — Д о л го еще, с а д и с ь б о ко м , ско р о д а д ь я - д у х . — Ч то скоро? — П ер его н ко н чи м , о л ен и о т д о х н у т м и ­ н у т д ес ять. О т о т д ы х а д о о т д ы х а — д а д ь я - д у х п о -зы р ян ски . Н ен ц ы го в о р я т п о п р ы ск. й о -й о х -ё х !.. — Т ы — ко м и , Г ео р ги й ? — А га, зы р я н и н . А го в о р ю п о -всяк о м у : п о -зы р ян ски , п о -р у сски , п о -х ан ты й ск й , м а л о ­ м а л о н ен ц ев п о н и м а т ь с т а л , к о гд а их с т а д а в с о в х о з п р и н ял и . И н тер есн о ! Д а ж е д у м аю в ся к о : п ро сво и х — п о -зы р ян ск и , п ро х а н ­ то в — п о -ихн ем у... — З н а ч и т , м ы сей ч ас тр ет и й д а д ь я д у х едем ? — В е р н о , тр ет и й . П о к у ш а т ь , о д н ак о , н ад о б у д ет. Хо! Е ф и м -т о во н то р м о зи т у ж . Н а п ер ед н ей у п р я ж к е в о з в р а щ а л с я д о ­ м ой Е ф и м К а н е в , п а с т у х вто р о й б р и гад ы . О н б р о си л х о р ей , и с р а з у о л ен и свер н у л и с тр о п ы , п р о в а л и л и с ь по б р ю х о и д р у ж н о в о ­ тк н у л и в сн ег сво и к р а с и в ы е го л о вы . В т р о ем м ы вы п и л и « чеку ш ку » сп и р та, а п о то м м а к а л и в со л ь к р асн ы е с т р у ж к и м о ­ р о ж ен о й о л ен и н ы и з а е д а л и их м ер зл ы м х л ебо м . — А п о ч ем у в а р е н о е м я со не в о зи те? — сп р о си л я. — З а ч е м ? Т у т у т е б я чего? — тк н у л Г е­ оргий в м ою о п о я с к у .— П и щ е-в ар ен и е. В от там п у сть и в а р и т с я , в п и щ е-в ар ен и и ! Е ф и м р а с с м е я л с я п о -д етск и р ад о с тн о . И в чу м е у И в а н а А л е к с а н д р о в и ч а , гд е он в м есте с н ам и р еш и л п ер ен о ч ев ать, п р еж д е всего р а с с к а за л , к а к зд о р о в о м не Г еорги й о тв ет и л п ро в а р е н о е м ясо . И все мы ещ е р а з п о см еял и сь и сел и п и ть чай . Г р о м к о ку сал и с а х а р , гр о м ко гр ы зл и суш ки и звонко^ с п р и ­ сви сто м , о т х л е б ы в а л и о б ж и гаю щ и й чай. И р а с с к а зы в а л и д р у г д р у г у н о во сти . Н а ч а ­ ли бы ло п о -сво ем у , но х о зя и н с к а за л : — Г остю в се и н тер есн о , н а д о п о-русски го в о р и ть, чтобы всем б ы л о х о р о ш о п о н ятн о. П о то м ж ен щ и н ы у н есл и сто л и к, п р и сл о ­ н и ли его к стен к е ч у м а. А мы сн о ва н ад ел и м ал и ц ы и... л е гл и с п а т ь (п еч ка п о ту х н ет, и в чум е п о чти с р а з у б у д е т д в а д ц а т ь г р а д у ­ со в м о р о за , есл и в о к р у г ч у м а — т р и д ц а т ь ).I I I I Главным итогом исторического развития народностей Севера совершенно справедли­ во считается «переход от общинно-родового строя к социализму, минуя капитализм». Но справедливо и то, что в те же сроки не­ возможен подобный скачок в культуре, в условиях труда, в бытовых привычках и традициях. Еще живы, еще пасут оленей организа­ торы первых колхозов на Казыме (1931— 1934 годы) — Василий и Сильверст Поповы, Герасим Канев — седовласые, крепкие ста­ рики. Лишь в 1950 году завершилась кол­ лективизация в верховьях Казыма и Куно- вата. И, конечно, коренной перелом в обще­ ственных отношениях был только началом ломки обычаев и быта. Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский округа совсем _недавно отметили юбилей — 35 лет активной борьбы за новую жизнь на Обском Севере. Срок очень небольшой, но тем не менее успела родиться социальная проблема: современный уровень основной отрасли хозяйства — оле­ неводства не соответствует уровню несрав­ нимо выросшего по культуре и грамотности нового поколения местных жителей. И без­ грамотный старик-пастух работает в олене- |ВОДстве лучше, чем окончивший школу и зооветтехникум молодой специалист. То же у охотников и у рыбаков. — Знаешь, кто такой авка? — спрашива­ ет меня юильский бригадир Петр Сенгепов (ханты). — Олененок, который в чуме вырос'-' — Вот-вот. Он не со своими живет, мох не ест, кормят его из тазика супом, остат­ ками всякими. Спит он не в снегу. Вырастет, пусти его в стадо — погибнет. Не умеет сам жить... И племянник мой — тоже авка. Дав­ но его в школу увезли, давно. Кончает шко­ лу-—ничего не умеет, забыл оленей. Так и будет он авка для нас, пастухов... В чумах сегодня нет детей школьного возраста, они в интернатах, в училищах, в техникумах. И они не возвращаются. Вот и чукотский журналист А. Мифта- хутдинов эпиграфом к статье об оленеводах поставил слова старого пастуха Камчо: «Через год я уже не смогу работать в тунд­ ре. Колхоз пенсию даст. Буду курить трубку на центральной усадьбе. А кто будет вместо меня в бригаде? Молодежи мало. Дети уеха­ ли в город учиться, а кого я научу своей профессии?» («Молодой коммунист», 1965, № 11 ). Условия труда и быта — вот что застав­ ляет молодежь, родившуюся в чуме, -поки­ дать его навсегда. Их перевести на осед­ лость не составляет труда: они оседают охотно в городах, райцентрах и на цент­ ральных усадьбах. «Оседлость любой це­ ной» — это про кочевников. Но когда лозунг приобретает столь ретивую форму, этой ценой может оказаться целая отрасль, даю­ щая мясо, меховую одежду, замшу, корм для звероферм. И транспорт, незаменимый на огромных просторах Севера. Заглянем в логически вытекающую из этого лозунга абсурдную перспективу: все кочевники осели, занимаются клеточным звероводством, оленеводства нет, а зверей в клетках кормят... привозной говяжьей ту­ шенкой. Между тем, в НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера подсчитали, что себестои­ мость оленины в семь раз меньше, чем го­ вядины. К тому же олень еще и рабочее животное, и содержание его обходится в 330 раз дешевле, чем содержание лошади («Огонек», Яг 11 за 1965 г.). Вряд ли ликвидация оленеводства вы­ годна хоть в какой-то степени. А с оленями надо кочевать. 142