Сибирские огни, 1967, № 4

Д )Е Л Л и А К О Д Л В. К Л Е П И К О В „КОЧЕВНИКОВ НА КАЗЫМЕ НЕТ...“ / Кочуют геологи — работа такая. Кочуют строители трубопроводов, мостов и желез­ ных дорог — работа такая. Кочуют оленево­ ды — такое уж животное олень: круглый год нужен ему белый мох — ягель. А о том, что даже наполовину стравленные ягельники восстанавливаются лишь через 7—10 лет, знают и пастухи, и ученые. Значит, каждый год надо гнать стада по местам, где они не были 5—10—12 лет... Но вот задача: перевести население, ве­ дущее кочевой и полукочевой образ жизни, на оседлость. Не геологов, конечно, не стро­ ителей. Это относится' только к оленеводам. Северные округа и районы даже соревнуют­ ся — кто больше и быстрее переведет кочев­ ников в оседлые. На вопрос о- главных це­ лях их работы сотрудники отдела Севера Тюменского облисполкома и управления сельского хозяйства отвечают дружно и уве­ ренно: сделать всех северян оседлыми. А в северных райисполкомах те, кто «достиг не­ которых успехов», тут же оказываются пе­ ред новой проблемой: чем оседлых за­ нять? Не будем делать скороспелых обобще­ ний. Перейдем к фактам: место действия — совхоз «Казымский» в Березовском районе. От места ссылки опального Меньшикова, от первого газового фонтана до центральной усадьбы совхоза — час лету на АН-2. Это еще не тундра, но уже и не тайга: восемьде­ сят речек, впадающих в Казым, болота, буг­ ристые торфяники рвут здесь тайгу на свет­ лые боры. Самые беличьи места. Климат? «Десять месяцев — зима, а потом все лето, лето, лето». Время действия, как пишут в пьесах,— наши дни. Действующие (и осо­ бенно бездействующие) лица выяснятся по ходу дела. Статистика: около 20 процентов всего оленьего поголовья страны — в Тюменской области. Значит, один процент —в «Казым- ском». Двадцать две тысячи голов. Пасут их коми, ханты и ненцы, очень •опытные оленеводы — большинство из них пенсионного и предпенсионного возраста. Молодой пастух — редкое и временное чудо. Иван Александрович Канев, шестидесяти­ двухлетний бригадир, качает головой: — Мало молодых, мало. Совсем парни з пастухи не идут. Портятся. Ученьем их пор­ тят. В армию стали брать — тоже портят. После школы-интерната, после армии кому охота каслать весь год, в чуме жить? От­ выкают. Умрут старики, кто каслать будет? Или уж не надо теперь оленеводства? Мне бы спорить: не может «портить» ар­ мия, школа! Это не так! Но спорить я не мог —трудней всего доказывать то, что не требует доказательств. Комсомолец Саша Рочев родился в чуме, учился в школе-интернате. Окончив ее, пас оленей, но очень недолго. Уехал в Тюмень, в строительное училище. Теперь он брига­ дир строителей в Казыме, живет на цент­ ральной усадьбе. «Испортился»? Разумеется, нет. Но од­ ним пастухом стало меньше. II В Казыме меня переодели, хотя я считал себя «оборудованным» даже для Арктики («раздел» в Тюмени соседа-летчика). Усмех­ нулись, принесли охапку мехов. Чижи (ме­ хом внутрь) и тобоки (наружу мехом) — на ноги, стеганку и малицу — на себя, да еще про запас меховую одежину — под себя, на нарты. — йо-йо-ох-ёх! Поехали! Не хочу обидеть химиков, но никакая синтетика, пожалуй, не спасет, если сутки ехать на оленях при 30-градусном морозе. Олень обхитрил деда-мороза: каждая его шерстинка—это капилляр, внутри ее воздух, Мы ехали до ближайшей к Казыму бригады 20 часов. И было мне не то что сносно, а просто тепло. И дополнительных мехов не понадобилось. А на нартах, лениво взмахивая хореем, сидел Георгий Попов, управляющий цент­ ральным отделением, и весело кричал: — Чего? Аэросани? Не-е-е! Может, в тундре, где гладко совсем, а у нас — не1 Сломаются! Мотор—дурак! Кочки, пеньки, кусты — ему все одно, прет, пока не треснет. А олешки все видят, под снегом понимают... И запчастей не просят. Таежные нарты узки, сидят на них вер­ хом. Часа через три у меня занемели ноги. 141