Сибирские огни, 1967, № 3

трудной жизни. Андрей еще ничего не знал. Его вывезли позже, смер. тельно больного. Не надо. Не надо. Что это с ней? Слезы? Она же давно их выпла* кала, все. И нет платка. Вечная история. Куда-то задевался платок Ну хоть так, рукавом. Она положила журнал. Вернулся Таловский. — Все устроилось —сказал он, слегка картавя. По-мальчишески торчали уши. Глаза веселые. Выпуклый вырази* тельный лоб. — Калитин добросит вас. Вас и одного работника министерства Вас в колхоз «Заря». Там началась косовица. Есть уже герои для «молний» и факты для карикатур. Необходимо изобличить выжидатель* ную политику некоторых бригадиров, механизаторов. — А что они выжидают? — приподняла брови художница. — Как что? Выжидают, чтобы косить комбайнами напрямую. — А чем же еще надо косить и почему накривую? — недоумеваю* ще улыбнулась она. — Ннда,—протянул юный завотделом. Похлопал себя по крутом) лбу.— Извините. Надо было мне все это объяснить вам. А косить п& лагается лафетами. — Лафеты бывают у пушек! — художница, по мнению Таловского, смеялась над ним, и он, краснея и сердясь, достал из шкафа и молча подал ей брошюру. «Раздельная уборка». — Есть там наш политорганизатор, член райкома Николай Бак* ланов. Он вам будет давать материалы для отражения. Итак, лозунги плакаты, «молнии», карикатуры. Поярче, бросче... — С суровым юмором? — Ну уж, как сумеете,— непонимающе ответил Таловский.—«Кро* кодилы» ваши-то что надо. А кто писал стихи? — Я. — За стихи заплатим отдельно. Это было ужасно обидно услышать от мальчика. От юноши, кото* рый любит далеких темнокожих людей и движет по карте знамена их борьбы за свободу — Вот как!—высокомерно удивилась Ольга Сергеевна.—На мо! взгляд, у вас такое же представление о художественной интеллигенции как у меня о... раздельной уборке. За стихи платить не надо. И вообще ничего не надо платить... Я получаю командировочные... — За каждого «Крокодила» вы будете получать пять рублей,-^ официальным тоном сказал завотделом пропаганды. — Нет, нет... Я же... — Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Поехали! В дверях стоял Калитин. Все в том же потертом черном кителе зеленой фуражке. Улыбался своей добродушно-насмешливой, знающей улыбкой. — Должен извиниться перед вами,—сказал он, когда они вышли на солнечную улицу,—Ваши краски все еще у меня в машине. Как-то так получилось... Суматошные дни. На заднем сиденье машины сидел Серебровский. Ольга Сергеевна села рядом с Калитиным. ...Нужно было проехать шестьдесят километров. Хлеба наступали и расступались перед ними. Все то же неоглядное золото Немое, беле^ сое от зноя небо и хлеба. Ничего больше. Иногда в глубине этого золота маячили темные контуры каких-то машин. Калитин, замедляя ход «Победы», поглядывал на них. Она 62