Сибирские огни, 1967, № 3

17 Вислоносый ухарь, что погонял тройку зеленогривых пол-литровок, был мгновенно опознан. Рымба! Кладовщик колхоза «Заря», всесветный пьяница. А кто этот, что убегает от копьеносных колосьев? Да это же Гри- горий Семипалый —председатель артели «Красный Иртыш». Не подго­ товился к уборке. А тут вот в образе русалки сама заведующая чайной —жена про­ курора Цимбала. Вокруг нее блюда, блюда, и в каждом круглый глаз камбалы. Замучила чайная своих столовников этой плоской рыбиной. Смех и одобрительные реплики сопровождали чтение хлесткого стихотворного текста. Новый номер сатирической стенгазеты, что вывесили на дощатом заборе между конторой связи и раймагом, собрал много зрителей. Шу­ мок стоял в толпе. — Разнесут Рымбу эти кобылки. Сломат голову. — Ничо-о, его Роман Григории в обиду не даст. Годящий он ему. Вместях орудуют. — А Семипалый-то, не гляди, что председатель и партейный... Да и то— ишь, как его размалевали,— смеялся, всхлипывая, высокий, сутулый мужчина. В руке его подрагивала уздечка. — Что ли, скрывать его? Заработал — получи. Независимо от партейности,— убеждал другой.— Или партейный, так и не трожь его? — Критика —дело строгое. Не глядя на лица. Ольга Сергеевна слушала все это, стоя в сторонке и делая вид, что читает наклеенное на заборе объявление. «Забавно то,— думала она,— что я испытываю какую-то наивную гордость сделанным. А ведь это всего лишь небрежные, примитивные рисунки. Но люди видят в них большее и более умное, чем я. И зачем это я нарисовала вместо вилки нептунов трезубец в руках русалки? Какая чушь, слава богу, никому тут не понятная. Нет, лучше надо делать это более осмысленно». Из дверей гостиницы вышел Серебровский. В светлой спортивной куртке и зеленых брюках. Прищурился на полуденное солнце. Увидев Ольгу Сергеевну, не спеша пересек дорогу. Он, видимо, сразу понял, почему она здесь. — Приветствую! Интересуетесь реакцией? Она обернулась. — Конечно! А сейчас еду в колхоз. В какой-то дальний. Буду пи­ сать лозунги... И очень хочется увидеть жатву. Чем-то неприятен был ей этот столичный щеголь. Корректный, вос­ питанный и, может быть, даже умный человек... — И я в колхоз. Нам не по пути? — спросил Серебровский. — Право, не знаю. Я здесь еще ничего не знаю, вообще в деревне. Не была в ней с самой войны. Помню картошку, дождь, грязь, все из­ мученные, злые... Копали картошку в совхозе. Я ведь не сибирячка. Эвакуированная. — Откуда? — Из Ленинграда. — Этими руками картошку! —шутливо ужаснулся Серебровский и чуть дотронулся до запястья Жарковой. Но она неторопливо и определенно отвела руку. И пошла в райком. Серебровский брел за ней. — Руки мои, как у всех женщин, не слабые,— сказала художница. 60