Сибирские огни, 1967, № 3

ся угловатый, как худо обрубленный пень, колхозник в полосатом пид­ жаке. Вытер платком свекольное лицо. В зале было жарко, душно. Да, видно, и заробел несколько. Это был Яков Муравьев дальний родст­ венник Романа, учетчик первой бригады. — Давай сюда,—сказал председатель собрания. — Нет,—отозвался тот.—Мне отседа гладко. Яков поворочал широкими плечами под пиджаком, оудто попало туда сухое колючее сено, поморщился. — Наше мнение такое,—начал он хрипловато. Все те прошлые и позапрошлые годы известно, какая нам цена была на трудодень. Не шибко-то разбежишься. Не говоря уже про скотину. Курям-от тоже зер­ на никакого не выходило. Вроде как у хлеба и без хлеба. Я думаю, го- сударство в таком порядке тожеть не заинтересовано. Не вразрез госу­ дарству, думаю, мое предложение —выдать по три килограмма на тру­ додень, а сколь останется —продать. Это дело теперича дооровольное. Продразверстки у нас, стало быть, нету. Сами как решим. Демократия... — Отрубил Яшка, как есть! Чей-то тонкий, напряженный голос выкрикнул: — Три, значит, и трава тебе не расти? Ето твоя демократия? Кто-то, с застарелым недоброжелательством, но степенно сказал: — Твоим боровам и трех мало! Им бы по десяти! Яков невнятно огрызнулся и сел. —- Дай-кось я! —поднялся и пошел к трибуне, расталкивая людей, высокий старик, тот, что бросил злую реплику насчет боровов. — Я скажу!—тянула руку пожилая женщина. — Ты, Степанида, после. Пускай Михалыч сначала... Михалыч, отец Ставерко, стоял уже на трибуне, подергивая серый клок бороды. — Считай так,—сказал он, доставая из кармана огрызок каранда­ ша и сложенную вдвое тетрадку. Развернул ее и стал считать.—У Яшки трудодней поди-ка шестьсот, а то и боле. Едоков у него, не беря в рас­ чет свинячье стадо, четверо. Значит, сам, Нюшка-жена и двое огольцов. Кабы Нюшка старалась не только по минимуму... Ну все же полтораста дней в году и у ей накрутится. Считай семьсот пятьдесят трудодней. Значит, действие умножения на три кило равно две тыщи двести пятьде­ сят кило. Михалыч считал не торопясь, обстоятельно, звучно и четко донося людям каждую, загодя обдуманную цифру. Становилось ясно, что, кро­ ме едового хлеба, остается в семье учетчика восемь центнеров запасного. — Значит, восемь центнеров Яшкиным боровам и на самогонку? Не жирно ли будет? А у Яшки какие трудодни? Работенка ни шатка ни валка, и жейа тожеть не разбежится. Свое хозяйство двор ломит. А ка- ды взять вон которых тружеников, те, что по тыще и боле трудодней на­ ворочали. Куды хлеб девать? Михалыч помолчал. Дал время людям пораскинуть умом и спросил еще: — Так на какую же долю красивый наш урожай вырастили? Тру­ довые народы кормить? Али Яшкиных боровов? А нету у народа еще та­ кой шикарной возможности хлеб разбазаривать. Не тянет ишо у нас ба- ланец с хлебом. Мое правильное предложение —продать государству сто тысяч центнеров зерна. Такой мой высказ. Али у нас ины интересы, чем у нашего советского государства? Нету у нас других таких инте­ ресов, Михалыч, сторожко ступая по лесенкам, сошел со сцены и просле довал к своему месту. 52