Сибирские огни, 1967, № 3

Роман свернул цигарку и со всегдашним своим доброжелатель­ ством к зятю сказал: — Крути не крути, а поболе чем девяносто тышш сдать придется. — Колхозников соберем, пусть сами решают,— сказал Ставерко и поднялся со скамьи. Он почувствовал гнетущую пустую усталость. Не буду я ужинать! — сказал он теще и повернулся к тестю. Тот немо поглаживал затылок. — Собрание будем собирать, Роман Григорьевич. Собранье будет принимать обязательство. Ставерко пошел на свою половину. ...Феша спала, закинув руки за голову. Черные косы разметались на широкой подушке. Голубое сатиновое одеяло сползло со смуглых плеч, сны прирумянили щеки. Ставерко постоял, заглядевшись, потом сбросил одежду, погасил свет и лег, прильнув щекой к теплому Фешиному плечу. «Снимут, уеду в город,— подумал он, успокаиваясь.—А не снимут, строиться надо, а то так все и будешь жить с оглядкой на Романа Гри­ горьевича». ...На свету кто-то сильно забарабанил в окно... Ставерко встал, не понимая, что бы это могло быть. Понял и от­ крыл створки окна... Под ним стоял отец. На длинном темном лице его неловко улыба­ лись сухие складчатые губы. — В райком к восьми утра, звонили. Явка обязательна,— сказал он.—Техничка велела передать. Я как раз мимо иду с дежурства... — Ладно. А ты что это в окно-то? Заходи, позавтракаем. — Не с руки мне седни тут завтракать,—вполголоса сказал отец...— Гришка к вам вчера прибыл с женой... Григорий Григорь- ич — Романов брательник. С Нарыму, значипа, в гости... А я как тады выселял его, то и неспособно мне с им за одним столом сидеть... — Вот оно что...—растерянно отозвался Ставерко,—Не видел я его вчера... — Они у Затоцкого до петухов гуляли. Старые дружки. Феша открыла глаза, прислушалась. — Ты спи, спи,—сказал ей ласково Ставерко.—Мне снова ехать, опять в райком... Но она села в постели. Под рубашкой округло выпятился живот, Феша стыдливо прикрыла его одеялом. — Папаня разве не говорил? —спросила она.—Дядя Гриша при­ ехали... с Нарыма. — Ну, приехал, так пусть гостит,— сказал Ставерко.—Мне-то, собственно говоря, какая боль от этого... -— Все же дядя он мне,—так же виновато сказала Феша.— Ты не это... Жить он с нами не будет. А вечером все же пришел бы пораньше. Чего теперь брезговать, он свое отбыл... Работал он там, в леспромхо­ зе, мастером участка... — Поди в партию вступил? — с насмешкой сказал Ставерко, натя­ гивая гимнастерку. — Чего смеяться-то? — А я это может не над ним, а над тобой... Что ты-то всполоши­ лась? Спи, давай. Вот о нем, о ребенке, думай... Семен положил руку на тугой Фешин живот, поцеловал жену где- то меж глаз и, не оборачиваясь, вышел из горницы. «Вот же черт принес еще,—досадливо думал он, спускаясь с крыльца.—Дядя! Одно к одному...» 38