Сибирские огни, 1967, № 3

это, он как бы освобождал себя, свои мысли, выбрасывая оттуда все лишнее, случайное, и определял в себе все существенное и важное. То, что казалось ему таковым. Важным оказалось вот это «вольготно». И понятие «хозяин», столь по-разному представшее на бюро. Из открытого окна тянуло уже предутренним холодком. Ночами в поля неслышно вступала осень. Исподволь, таясь от жарских еще, пышных еще летних дней. Калитин отодвинул штору, шире распахнул окно. На улице было темно и тихо. Неправдоподобно тихо. Ночь была безмятежной. А думалось не тихо. Что-то покрикивало в душе, спорило, обвиня­ ло и оправдывалось. Будь ты трижды неладен, секретарь. А хотел бы и ты диким, под­ кожным желанием «вольготно похозяйновать» в районе. Чтобы океан фуража для скота, моря всяческих зерновых фондов, реки хлеба, теку­ щие в амбары колхозов, в клуни колхозников. Значит понятна тебе мечта Ставерко? Понятна. Но ведь не только в своем районе хозяином ты должен быть, това­ рищ секретарь. Хозяйство твое простирается от моря до моря, V, верно сказал Бакланов, спрос с тебя за каждое зернышко в этом хозяйстве, за каждый рот, за каждый вздох. Калитин потер руками виски, постоял у распахнутого окна, с нас­ лаждением вдыхая полынный запах ночи, ее осеннюю прохладу, и, прикрыв створки, задернув штору, освеженный прошел к своему столу. Он любил этот час внезапного перехода от шумного многолюдия к одиночеству. Не торопясь, внимательно разбирал в это время нако­ пившиеся за день бумаги, писал на них размашисто и лаконично свои указания: кому и что сделать по такому-то письму, запросу, директиве; заносил себе в памятный листок «Ч. С.»— что сделать ему самому, ко­ му что поручить, кого в чем проверить, о чем распорядиться. Долго еще сегодня светились окна кабинета Калитина. Это был обычный кабинет секретаря сельского райкома — боль­ шая комната с невысоким потолком, с множеством окон, закрытых бе­ лыми полотнищами штор, с книжным шкафом и томами Ленина в нем, с висящим на стене барометром. В углу на столике, прикрытом зеле­ ным сукном, стояли снопики пшеницы, подкошенные в разное время ее роста, лежали синие и желтые початки кукурузы. С простенка над столом смотрел портрет Ильича. Живой, всевидящий прищур ленин­ ских глаз. От стола секретаря тянулся длинный, накрытый алым, выцветшим уже сукном, стол заседаний бюро. Калитин придвинул к себе папку с надписью «Почта». Из отдела пропаганды обкома требовали под личную ответствен­ ность «срочно сообщить о комплектовании политсети». На углу бумаж­ ки Калитин пометил: «Таловскому. Переговорить со мной». На папи­ росной бумаге —инструкция о хранении семенного зерна. Директива областного управления пожарной охраны: «Берегите хлеб от пожара». Управление культуры просит «принять и обеспечить аудиторией» за­ водскую агитбригаду. И еще, и еще... И всякое. Иногда, и вот сейчас, Калитин досадовал: почему все это должен делать райком? И каким же образом повышать роль Советов, если ре­ шительно за все в деревне взыскуется с райкома1* 31